Досадуя на то, что забыл отключить зуммер, Федрюков поднес телефон к уху и недовольно пробурчал:
– Да, слушаю. Что-о-о-о?!
У него внезапно похолодело внутри и заныло в самом низу живота. До его сознания, еще полусонного, дошло страшное и жестокое слово «война». Обливаясь холодным потом, он вдруг со всей безжалостной определенностью уяснил, что в этот ночной час Саакашвили сделал то, о чем министра не так давно предупреждал генерал-лейтенант Иванов. Оказывается, в те минуты, когда он отдыхал от трудов праведных в приятной компании, на спящий Цхинвал обрушились огненные смерчи, несущие смерть всему живому, не щадящие ни старческих седин, ни детей, только появившихся на свет. Грузинские коллеги по поддержанию мира коварно ударили в спину тем, с кем еще вчера, можно сказать, ели из одного котелка.
Трясущийся и растерянный Федрюков примчался в министерство. Он лихорадочно пытался припомнить месячный курс военной науки, пройденный в академии. Нужно было что-то делать, но что?! В голове ни одной дельной мысли, только паника и страх. Он догадывался, что в этот момент российские миротворцы из Южной Осетии отчаянно пытались связаться с Генштабом, чтобы наконец-то получить какие-то конкретные распоряжения, наладить координацию действий подразделений, разрозненных на тот момент, чтобы поскорее подоспела помощь… Они не получали никакого ответа.
Лишь на следующий день к работе были привлечены настоящие кадровые военные специалисты. Незадолго до этого их выбросили из армии, но они переступили через обиды и взяли в свои руки управление операцией в Закавказье. Грузинскому президенту вскоре пришлось признать свое поражение. Но оплачено оно было ценой тысяч человеческих жизней.
Восьмое августа Александру Журбину запомнилось надолго. Утро этого дня началось с не очень многочисленной, но крайне агрессивной, озлобленной толпы, собравшейся у ворот посольства. Эта публика, судя по всему, по предварительной договоренности пришла сюда порознь, уже на месте объединилась, развернула заранее приготовленные транспаранты и начала митинговать. Охранники по приказу Таранова наглухо заперли ворота. По тревоге был поднят весь личный состав, даже те парни, которые только что вернулись с дежурства.
Тексты на транспарантах были злобные. Причем написаны они были по-русски, хотя и с ошибками: «Россия – враг всего мира!», «Русские – убийцы грузинского народа!» «Русский, убирайся в свою Москву!» Немало оказалось и плакатов с рисунками, где российский герб и изображение Спасской башни Кремля были щедро изукрашены фашистской свастикой.