Пашка заворожено следил за желтым кругом, который бегал по стене и полу. Круг этот ясно давал понять — нет здесь никаких монстров. И вообще нет ничего живого. Даже тараканов. Впрочем, тараканов у Кольцовых в квартире отродясь не водилось.
Посветив для успокоения под кровать еще с полминуты, отец выключил фонарь. Вновь уселся на полу, подогнув одну ногу под себя.
— Видишь? — когда отец объяснял, он всегда задавал вопросы утвердительно. Видишь? Слышишь? Понимаешь? — все это означало одно — отец был уверен, что сын видит, слышит и понимает. Потому что иначе и быть не могло. Кольцов-старший очень гордился отпрыском. Так что Пашке даже кивать не пришлось. Он медленно поднялся с пола и встал в полный рост. Даже так он был лишь немногим выше сидящего отца.
— Ты знаешь, Павел Сергеич, то, что ты закатил вчера и сегодня — взрослые люди так себя не ведут. Я думал, ты у меня взрослый.
Пашка насупился, уставившись в пол. Сошедшая краска вновь вернулась, начав коварно захватывать шею и щеки.
— Ты своими истериками маму перепугал. И тетю Риту Жулину тоже. Да и мне каждый раз ночью вскакивать — мало радости. Ты еще долго собираешься себя как маленький вести?
В этот раз отец действительно спрашивал, ожидая ответа. Пашка, все еще пряча взгляд, помотал головой.
— Вот и договорились! — отец протянул сыну свою большую ладонь, и Пашка, чувствуя, как уходит стыд, с облегчением пожал ее. Родители не сердятся!
— А теперь марш в постель!
Кольцов-старший легко поднялся на ноги и отряхнул штаны. Одобрительно посмотрел, как сын забирается под одеяло. После чего погасил свет и вышел, прикрыв за собой дверь. Однако перед тем как уйти, он поставил рядом с Пашкиной кроватью старый фонарик.
* * *
Соблазн был велик, но Пашка сдержался. Хотя, насколько легче стало бы, насколько спокойней, ощути ладонью приятную тяжесть фонарика. Стоило лишь руку протянуть — и вот он! Большой, с пластиковым красным корпусом, перемотанным у основания синей изолентой. И ведь никто не скажет, что он ведет себя как маленький, никто не обзовет девчонкой. Но Пашка знал, если взять фонарь сейчас, пока в щель под дверью проникает слабый рассеянный свет из зала, пока слышен приглушенный гул работающего телевизора, пока доносятся тихие голоса родителей, то из зеркала на него еще долго будет смотреть нюня и тряпка.
Но еще большим стимулом было то, что, взяв фонарь, он обрекал себя на беспокойную ночь. Ведь только что они с отцом вместе смотрели — под кроватью пусто! И Пашке казалось, что как только его влажная ладонь сомкнется на прохладном пластиковом корпусе,