— Ну почему они на него? Ведь он очень хороший… Вы знаете, он даже добрый.
— Николай Павлович?.. Да, — согласился Амелин. — Он у вас…
Комиссар не докончил. Под его подушкой, плоской и твердой, как ржаной корж, лежал, оказывается, пакет. Серый пакет, прошитый ниткой и засургученный.
— Это вам, — объяснила Наташа. — Его еще ночью привезли. Когда вы бредили.
— Тут написано — «срочно», — мягко укорил Амелин.
— Ах, господи. Они всегда пишут «срочно».
Комиссар сломал печать, вытащил депешу. И, как всегда бывает, в глаза ему бросились самые главные строчки: «…вероломно нарушив перемирие, немцы перешли в наступление широким фронтом. С получением сего вам надлежит…»
— Что они вам пишут?
— Это секретное.
Он сидел ссутулившись, уставя глаза в какую-то непонятную ей точку.
— Плохие новости?
— Хуже не бывает. — Амелин не жаловался, просто думал вслух. — Хоть бы Николай Павлович был… А что ж я могу один?
В дверь крепко постучали — наверное, прикладом. Вошли Карпушонок, матрос Володя, Уно и бородач Камышов. Все были при винтовках, даже у матроса торчал за плечом кавалерийский карабин.
— Извините за беспокойство, — вежливо сказал Володя Наташе и сразу отвернулся к комиссару. — Мы к тебе пришли как полковой комитет.
— Комитет я распустил, — жестко напомнил Амелин.
— Ты слушай, а не петушись. Без комитета сейчас нельзя. На нас вдут немцы.
— А вы откуда знаете? — вскочил комиссар. — Это сведения секретные!
Уно вынул изо рта трубочку.
— Пойди на улицу, одевай очки и увидишь свой секрет… Без очков тоже увидишь.
По дороге, ведущей к станции, неспешно двигался германский полк — пехотинцы в зеленых шинелях и плоских фронтовых касках, обоз, пушки, гаубицы. В орудия были впряжены пегие першероны — по шесть битюгов в упряжке. Немцы чувствовали себя уверенно, даже разведки не выставили — чего им было бояться?..
С балкона станционной башенки Амелин смотрел на приближающегося врага в бинокль. Рядом топтался начальник станции с обмотанной бинтами головой.
А 38-й гренадерский выстроился вдоль путей, молчаливо ожидая приказа.
Амелин опустил бинокль и рванулся вниз по винтовой лесенке.
Перед арестантской стоял тулуп — стоял сам по себе, свесив пустые рукава.
— Николай Петрович! — закричал еще на бегу Амелин. — А где часовой?
— Побежал воевать с немцами, — сказал из кладовки голос Кутасова.
— И ключ унес?.. Николай Павлович, я сейчас!
— Не надо! — запретил комполка. В зарешеченном окошке появилось его лицо: видимо, Кутасов встал ногами на ларь, заменявший ему койку. — Говорите быстро, что происходит.
— Немцы от нас в версте… Примерно полк.