Поскольку ряды Беспощадного полка не дрогнули, фельдшер продолжал:
— Не слышите? Уши заложило?.. Тогда попрошу персонально командиров. Товарищ комполка! Покажите бойцам пример.
Вперед выступил Камышов — такой же, как был, только с наганом на боку.
— Я один не буду, — мрачно пробасил он и поискал глазами надежных людей. — Карпушонок! Партс! Два шага вперед!
К нему шагнули эстонец Уно и Карпушонок, сменивший драную шинель на новенький английский френч.
— Мне прививка не потребна, — враждебно глядя на медсестер, сказал Карпушонок. — Ну ее к ляху. От ней чахотка бывает.
— Товарищ Карпушонок! — устало возмутился фельдшер. — Вы же культурный человек…
Уно и Камышов уже спускали штаны — безропотно, как дети перед поркой. Карпушонок вздохнул и тоже стал расстегивать ремень. И вдруг щеки его разъехались в улыбке, глаза радостно выпучились.
— Ён! Ён!.. Комиссар!
Действительно, к амбару шел быстрым веселым шагом комиссар Амелин. Карпушонок кинулся к нему навстречу. За белорусом, придерживая штаны, трусцой побежали к Амелину Уно и Камышов. А за ними, поломав строй, — добрая половина полка. Чем-то это было похоже на самую первую их встречу, когда солдаты бежали по перрону, чтобы убить комиссара за то, что угнал паровоз.
Карпушонок первым добежал до Амелина и вцепился трясти руку. При этом он причитал:
— А и худой! А и лядащий!.. Але куды ж ты такой годишься?!
Его оттер плечом Камышов. Этот жал комиссарскую руку степенно и бережно.
— Дмитрий Сергеич! — гудел он. — Воротился?.. Вот это радость без краев… Это сердечко маслицем помазали.
Амелин озирался, искал глазами матроса.
— А где ж наш анархист?
— Володя-то? — улыбался Камышов. — Здесь он. Большой начальник стал.
— И я здесь, и я! — высунулся обжора Мясоедов. — Товарищ комиссар, провиант у нас очень недостаточный…
Уно, не добежав до комиссара шага три, остановился. Глядя куда-то вбок, мимо Амелина, он стал неторопливо закуривать трубку. Тогда тот сам подошел к эстонцу — вернее, не подошел, а пролез сквозь плетень протянутых рук.
— Уно, товарищ! Ты, что ли, не узнал меня?
— Сразу узнал, — спокойно сказал Уно, трамбуя желтым ногтем табак. — Но зачем прыгать, как молодой коза? Я уже старый коза…
Солнце припекало совсем по-летнему. Наташа с Амелиным сидели на завалинке, лениво и приятно беседовали.
— Какое солнышко хорошее, — говорила Наташа, подставив лицо под плывущее с неба тепло. — Кстати, Дима… Я неправильно сказала, что вы мое солнышко. Это я ваше солнышко! Где я, туда вы поворачиваетесь — прямо весь, как подсолнечник.
Наташины глаза были зажмурены, и поэтому комиссар смотрел на нее не боясь.