— Да-да! Завтра позвоню папочке! — обрадовался парень. — Спасибо вам, Зинаида Андреевна! Вы такая добрая!
Он даже забыл, что меня обвиняют в убийстве его сестры! Это нечто!
Эрика мы высадили у дверей фитнес-клуба, и он рассыпался в благодарностях, пока я не захлопнула перед его приплюснутым носом дверцу. Так он меня достал! Если бы я знала раньше, что это за парень, то не теряла бы попусту время.
Я еле держалась. Теперь я вообще ничего не понимала. А главное, не знала, что мне делать? Я будто упала в бездонную пропасть и, как мне показалось, умерла.
В том гробу твоя невеста!
Но я все еще была Зинаидой Царевой, поэтому позволила себе разреветься, только когда за нами закрылась дверь. В лифте я еще держалась, стараясь казаться равнодушной, смотрела, как Ян нажал на кнопку с цифрой «одиннадцать», и мы очутились в замкнутом пространстве. Подъем показался мне бесконечным, потому что меня душили слезы. И вот в тесной темной прихожей со мной и случилась истерика. Я даже не дала Яну включить свет. Сползла по стене на пол и разрыдалась.
В первый момент он испугался. Присел на корточки рядом со мной и почти в полной темноте принялся ощупывать мое лицо:
— Эй, что с тобой? Ты плачешь?
Как будто эти звуки можно принять за смех! Господи, он даже не догадался включить свет, чтобы убедиться в том, что я плачу! Да что там! Реву!
— Я не знаю, что теперь делать…
Я и в самом деле не знала.
— Успокойся…
Я не сразу поняла, что меня целуют. А когда поняла, было поздно: я тоже его целовала. Мне нужна была чья-то сила, потому что свою я потеряла. Он утешал меня, как мог. Целовал, обнимал, гладил мои волосы, плечи, шею, грудь… А что еще он мог мне дать? Только свою любовь. Или видимость любви, потому что я не верила в такое скоропалительное сближение. Еще каких-то пару дней назад я его не знала, и он не подозревал о моем существовании. А теперь мы оказались в одной постели. Точнее, на старом продавленном диване, который скрипел так отчаянно, будто прощался с жизнью. Казалось, он вот-вот под нами развалится. Но мы этого не замечали, не до того было. Я впервые себя не контролировала, не думала о том, что делаю, какова должна быть последовательность моих действий, какие слова я должна говорить, а какие не должна. С Иван Иванычем я всегда была начеку, да и он никогда не расслаблялся.
Я даже поняла, почему у нас нет детей. Да откуда? Я его допускала до себя, но не в себя, внутри во время этих наших сближений все было зажато и сухо. Как только он закачивал, я бежала в ванную, стараясь поскорее смыть с себя его запах, настолько он был мне отвратителен. Запах старика, который питается брокколи и шпинатом. Чтобы забеременеть, надо стать добычей, которую терзает голодный зверь. Чтобы и внутри все было растерзано и не могло сопротивляться зачатию.