— Зачем же вы так пили? — спросил следователь.
— Видать, того… Девку поминали.
Точка.
Тут можно биться долго и с одинаковым результатом. Братья полностью признавали свою вину, но не помнили ничего из того, что случилось. Все решали показания Анисьи, которая как раз была трезвая. И отпечатки пальцев на оружии тоже являлись веской уликой. А еще найденные в доме у братьев женские вещи, указывающие на то, что несколько дней Анжела жила там.
— И как вас угораздило связаться с такими людьми, Зинаида Андреевна? — спросил следователь, когда братьев увели. — Вы не производите впечатления глупой дамы.
— А как же показания Анисьи? — усмехнулась я. — Она ведь сказала, что я тупая как пробка.
— Я ей не очень-то поверил. Но суд поверит. Он не будет разбираться, умная вы или нет. Важно, отдавали вы приказ о том, чтобы убить девушку, или не отдавали.
— Я такого приказа не отдавала.
— На сем и закончим. — Он развернул ко мне толстую папку. — Прочитайте и подпишите. А завтра продолжим.
— С кем мне еще предстоит очная ставка?
— Ваш супруг хочет вас видеть.
— Иван?
— Ведь он пока еще ваш супруг?
— Полагаю, теперь он точно подаст на развод. Не опасаясь больше, что я затаскаю его по судам, — горько сказала я.
— Возможно. Но перед этим он хотел бы с вами побеседовать.
— Что ж…
Утопающий хватается за соломинку. Я прекрасно знала, что не стоит ждать помощи от человека, предложившего нищенское пособие жене, с которой прожил почти четверть века. Но повторяю: утопающий хватается за соломинку.
И царица у окна села ждать его одна
Я ждала его два дня. Видать, мой Иван Иваныч собирался с духом. Не так-то просто сидеть лицом к лицу с убийцей любимой женщины, даже если эта злодейка — твоя бывшая жена, брошенная тобою и униженная. И у нее есть право мстить. Само собой, себя Иван Иваныч виноватым не считал. Конечно, это не он довел меня до такого состояния, что я решилась на отчаянный шаг: достала отрубленную кисть мулатки, которая вследствие рокового стечения обстоятельств оказалась рукой Анжелы. Я уже начала бояться, что он вообще не придет. А если придет, как мне себя вести?
— Ты поплачь перед ним, покайся, — советовали товарки. — Сердце не камень. Авось он тебе поможет. Адвоката хорошего даст.
— Да нет у него сердца!
— Все равно поплачь. Господь милосерден.
— Да не верю я в Бога! То есть знаю, что ему не до нас. Он занят мироусовершенствованием в целом. Мой плач он вряд ли услышит.
— Вон ты какая…
— Уж какая есть. Да муж, похоже, и не придет.
Он все-таки пришел. Уж не знаю, как Иван Иваныч этого добился, но в комнате для свиданий мы были одни. Разговор состоялся с глазу на глаз. Сначала мы просто молчали. Первая фраза, которую он сказал, была: