Какая чудовищная несправедливость! Ну какие он может позволить себе удовольствия? Какими житейскими радостями насладиться? Он не курит, не пьет, не ест соленого, жирного, острого, сладкого, а теперь еще и женщин ненавидит! Солнце ему вредно, баня запрещена, мороз плохо влияет на сосуды. И вот эта мумия изо всех сил цепляется за жизнь, да еще и всем остальным ее портит!
— Отвечай, Зинаида!
— Я знаю, что в деле об убийстве Анжелы не все так однозначно.
— Что-о?
— Братья в нее не стреляли. Анисья в этом призналась.
— Еще в чем она призналась? — Он стал методично размешивать ложкой тыквенное пюре, словно хотел доказать повару, что в этой отвратительной оранжевой жиже есть комочки, и оштрафовать его за плохую работу. Ха! Повар, то есть миксер, постарался на славу! Поэтому муж переключился на меня: — Я хочу знать все подробности вашего разговора. Немедленно отвечай, Зинаида!
— А его не было. Не вышло никакого разговора. Мы просто перекинулись парой фраз под аккомпанемент работающего перфоратора. А потом Анисья тупо сбежала, чтобы не признаваться. Но я все равно ее отыщу.
— Ты знаешь, что случилось с Анжелой на самом деле? — спросил муж медленно, тщательно прожевывая каждое слово. Хотя я и так выдавала ему словесное пюре вместо полноценного выяснения отношений, да еще и маленькими порциями, чтобы не подавился.
— Конечно!
— И… что ты собираешься делать? — По его горлу прокатился комок, я это видела. Как же он болен! А все туда же: собирается мне мстить!
— Соберу доказательства и пойду в полицию. Следователь дал мне свою визитку и просил звонить в любое время суток. Кажется, я ему понравилась.
— Ты безнравственная женщина! Я всегда это знал!
— Теперь я прежде всего свободная женщина, Иван. И ты сам дал мне право флиртовать, с кем я хочу и когда хочу.
— Я тебе такого права не давал!
— А ты вспомни. Кто сказал: можешь снова выйти замуж.
— Но не за следователя же?
— А чем он тебе не нравится? Приятный мужчина, при должности, наверняка при деньгах. Шиншилловых шуб он мне, конечно, покупать не будет, но на хлеб с маслом нам хватит, даже если я не буду работать. А не исключено, что и на хлеб с икрой.
— Прекрати! — Он стукнул кулаком по столу. Вот как я его разозлила! — Ты затеяла опасную игру! Только помни — я тоже умею кусаться!
— Я прекрасно это знаю, Иван. Ты не тот человек, которому можно безнаказанно положить палец в рот. Ты мигом его откусишь. Но и ты усвой: я сделаю все, чтобы не сесть в тюрьму. Если братья не стреляли в Анжелу, то я тут ни при чем. Никакого приказа убивать ее я не отдавала. Следовательно, половина обвинений с меня снимается. Самая опасная для меня половина — убийство. Это лет десять, не меньше. За десять лет свободы стоит побороться, как ты думаешь?