— Но я же не собираюсь торговать тем, что готовлю!
Они снова рассмеялись и смеялись снова и снова. Как будто им снова было шесть и девять лет.
— Это совершенно не важно! Что я скажу, если завтра поклонники, покупатели или журналисты начнут спрашивать, какое у меня любимое блюдо? Ну, знаете ли, есть такое блюдо, в нем много овощей и козьего сыра, и такой очень темный соус, возможно, с помидорами и красным вином...
Лука скорчил забавную рожу, и они оба опять засмеялись.
— Ну, хорошо, если ты настаиваешь, я назову его «Лукацони».
Дора поклонилась, а Лука ей зааплодировал, они были так счастливы, даже счастливее, чем когда им было шесть и девять.
Лука гулял с Дорой по городу.
Каждый день они придумывали небольшой маршрут, тепло одевались — на улице уже выпал первый снег — и с красными носами, стуча зубами, сопротивлялись холоду, Смеху приходил конец! Мороз так больно щипал нос, что хотелось вообще перестать дышать. Дора и Лука растирали друг другу уши, согревали дыханием лица. Дора снопа пыталась спрятаться в куртке Луки, они спотыкались, иногда падали. Они пытались рассмеяться, но у них ничего не выходило. Слишком холодно. Никаких ощущений. И они торопились в тепло.
Порой небо было не таким серым, пробивалось солнце, и появлялась пара облаков. Дора и Лука переглядывались.
— Так, le penseur[5]!
— Oh-la-la, а мы высоко взлетели, mademoiselle!
— Но это так, смотри быстрее, пока ветер его не унес или не изменил.
— Не превратил в собор, башня которого разрушена при бомбежке.
— Ты не должен рассказывать историй, это фигуры, а не события! И нет там никакого собора! Нельзя выдумывать. Потому что облака не нужны, если можно просто...
— Да, я вспомнил! Все как тогда!
— Что значит, как тогда?
— Когда всё не по-твоему...
— Что значит не по-моему?
— Ты сразу же начинаешь грустить или реветь...
— Я не реву, даже никогда не плачу!
— Или злишься и не хочешь больше играть.
— Ты ведешь себя по-детски, глупо, я не верю, что ты действительно так думаешь!
Дора отвернулась и с поднятой головой быстро пошла прочь.
— Ну, снова. — Он рассмеялся и крикнул ей вслед: — Пойдем купаться? К утесу?
Лука позволял Доре водить себя по городу и рассказывать.
Сначала она показала ему кладбище на Монмартре. Они провели там бессчетное количество часов: Дора хотела, чтобы он увидел могилу каждой знаменитости, хотя он их и не знал. Дора не могла насмотреться на эти серые холодные камни. В ее голове было полно имен, которые звучали особенно величественно, потому что их произносила она.
Затем последовал целый ряд достопримечательностей, которым, как известно, нет числа в Париже — словно весь город состоит из выдающихся зданий и памятников! За каждой дверью произошло важное историческое событие, в каждом доме родился известный человек! Лука чувствовал усталость при одной только мысли о следующем дне и тех тайнах, которые были не такими уж загадочными, так как большинство из них описаны в путеводителях. Иногда Луке хотелось просто ничего не делать, закрыть глаза, представить себе свои картины. Но Луки не мог не поддаваться очарованию этого неповторимого ни рода, оказавшись в его власти, как Дора и миллионы других людей. Хотя для него важнее всего было то, что это Дорин город.