Спустя какое-то время, когда Гарри почувствовал себя окончательно отогревшимся и снова полным жизни, он вывернулся так, чтобы находиться лицом к лицу с Люциусом, но при этом так и не покинул его объятий. Он посмотрел в глаза Люциусу, и впервые за всё время их знакомства в их глубине отражалось что-то ещё, кроме привычного аристократу чувства собственного превосходства и высокомерия. Сейчас в этих серо-стальных озёрах плескались лишь нежность, желание оберегать и искреннее беспокойство, и Гарри всем сердцем надеялся, что там нашлось место и для любви. Он протянул руку и запустил пальцы в мягкие пряди длинных светлых волос, которые укрывали плечи Люциуса, словно серебристая паутина. Гарри улыбнулся. А потом сделал то, чего никогда прежде не делал. Он подался всем телом вперёд и впервые в жизни сам первым поцеловал Люциуса. Это застало Люциуса врасплох и позволило Гарри полностью перехватить инициативу и всецело завладеть ртом старшего мужчины.
Поцелуи Гарри были мягкими и нежными, совсем не как у Люциуса. Или они казались таковыми поначалу, пока Люциус под этими незатейливыми движениями губ и языка Гарри буквально плавился и растекался по кровати лужей, полной всё сильнее разгорающегося желания. Медленно и осторожно, а скорее даже робко и целомудренно, как будто боясь, что Люциус может окончательно раствориться под его прикосновениями, Гарри покрывал губы Люциуса чередой лёгких мимолётных поцелуев. От одного уголка губ к другому, поклоняясь, восхищаясь, заставляя Люциуса стонать от восхитительной нежности этих прикосновений, похожих одновременно и на прохладные капли дождя, и на тёплые касания солнечных лучей. Сначала этот восхитительный рот лишь вскользь пробегал по коже губ Люциуса: лаская, облизывая, слегка покусывая, дразнящее толкаясь самым кончиком языка во влажную глубину чужого рта, заставляя дыхание мужчины учащаться от страсти. А затем безмерно лениво, словно умывающаяся под палящим зноем кошка, Гарри языком проник внутрь, скользнул из стороны в сторону, будучи одновременно нигде и всюду, наслаждаясь вкусом этого гостеприимного рта и широко ухмыляясь в ответ на блаженно оглушённое выражение лица Люциуса. На какое-то время Люциус совершенно потерялся в ощущениях, чувствуя только маленький шаловливый язычок Гарри у себя во рту, но когда он заметил насмешливый блеск в изумрудных глазах и ощутил, как этот греховно-прекрасный бесстыдный рот расплывается в усмешке, Люциус решил, что пора и ему вступать в игру. Его язык стремительной змеёй обернулся вокруг языка Гарри, вступая с ним в сладостное соперничество, толкаясь, сплетаясь и облизывая, сторицей возвращая всё то, что было так искусно и умело даровано его собственному языку, и Люциус невольно задавался вопросом, где, чёрт возьми, Гарри смог всему этому научиться и главное с кем. Эти ревнивые мысли только ещё сильнее подогревали пылкость их поцелуев, заставляя Гарри и Люциуса с неукротимой жадностью пожирать рты друг друга и изнутри, и снаружи. Вскоре Гарри начал осторожно высвобождать свой язык изо рта Люциуса. Люциус немного умерил ярость своей атаки и вопросительно посмотрел на Гарри, который в ответ вплотную прижался губами ко рту Люциуса и тихо прошептал, щекоча своим тёплым дыханием припухшую сверхчувствительную кожу губ: