Зейл не спал, хотя и был совершенно изнурен. Его ум был беспокоен, а грудь болела.
Неопределенность пугала его – для него она была сродни хаосу. А он всегда стремился держать все под контролем. Потому что в те редкие случаи, когда он ослаблял контроль, случались ужасные, трагические события.
Лейкемия Стефана. Гибель родителей. Приступы Тинни.
Контроль был самой важной вещью на свете. Именно поэтому он добился успеха в спорте. Он был талантлив, но лишь усердие, дисциплина и самопожертвование привели его к славе.
Усилия вознаграждались, а самопожертвование давало душевный покой. Это было просто как дважды два. Но с Эммелиной все было иначе. Его чувства к ней были необузданными, стихийными. С ней он едва сохранял самообладание – ему хотелось схватить ее за волосы, затащить к себе в пещеру, как первобытный человек, и запереть ее там, чтобы она принадлежала лишь ему одному. Может, тогда он был бы спокоен.
Вдруг она вздохнула, пробормотала что-то во сне и крепко прижалась к его груди. Он почувствовал жесточайшую боль. Как он мог любить ее? Как он может до сих пор сжимать ее в объятиях?
Проснувшись, Ханна поняла, что она одна. Простыни рядом с ней были холодными. Она перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Наступило утро. Зейл ушел, а она скоро уедет из дворца. При мысли о прощании с Зейлом ее сердце заболело. Как они попрощаются? Зейл придет к ней в комнату? Встретится с ней у двери? Или вообще не захочет видеться с ней и ничего ей не скажет?
Как только Ханна вышла из душа, в ее дверь постучала леди Андреа, чтобы обсудить планы на день.
– Сегодня будет бал, и вам предстоит весьма насыщенный день, – сказала она, заглядывая в календарь. – Утром вы будете пить кофе в офисе его величества, а затем отправитесь на примерку к месье Пьеру, который прилетел сегодня утром и привез платье, которое вы наденете на Бал аметиста и льда.
Так вот оно что, ошеломленно подумала Ханна. Он вызывает ее в офис, чтобы сказать ей пару слов, а затем указать на дверь. Как царственно! Как профессионально!
– Спасибо, – ответила она. – Скоро буду готова.
– Я не имею права ничего рассказывать, – произнесла леди Андреа, понизив голос, – но декорации бала просто потрясающие. Зал превратят в зимнюю сказку с ледяными скульптурами от пола до потолка.
Ханна не думала о бале – все равно ее там не будет. Она думала о Зейле. В минуту прощания она должна оставаться спокойной и невозмутимой.
Через двадцать минут она сидела в личном кабинете Зейла с чашкой кофе. Он расположился напротив нее и молчал. С тех пор как она пришла, он почти ничего не говорил и даже не притронулся к кофе.