— Бить не сметь! — остановил торговку Андрей. — Идемте в следственную комнату.
На вокзале была специальная детская комната, где занимался с несовершеннолетними правонарушителями Иван Федорович Григорьев.
— Опять вы, Мерчуткина?! — удивился Григорьев. — Третьего пацана приводит, Андрей Петрович, за одно утро!
— Так, гражданин начальник, никакого сладу с ними нет. Тащут! — жаловалась торговка.
— Сколько? — спросил Андрей.
— Чего? — не поняла Мерчуткина.
— Сколько пирожков стащил этот разбойник?
— A-а… Два, гражданин начальник, на третьем я его подкараулила.
Подросток, молчавший до сих пор, вдруг ожил:
— Врет она!
— Как так? — обратился Андрей к мальчику.
— Не два, а один пирожок.
— Да как же один, когда я знаю, что два!
— Довольно, отпустите ребенка! — приказал Андрей, потом достал из кармана деньги. — Вот вам за два пирожка. Получайте и отправляйтесь на свое место.
Торговка удивленно посмотрела на Андрея, не зная, что и подумать. Председатель губчека рассчитывается за какого-то воришку наличными. Что же это значит? «Надо было на три пирога напор держать, авось и за три бы заплатил», — осуждала себя торговка за промашку.
Андрей Петрович выпроводил торговку, закрыл дверь.
— Как тебя зовут? — спросил он пацана.
— Сенькой…
— Родители есть?
— Были, да тятька на войне сгиб, а мамку тиф подобрал, — зашвыркал носом парнишка.
— А почему в детский дом не идешь?
— Дык я уж большой, восьмой год пошел… Прокормлюся как-никак сам собой.
— Ну вот что. Парень ты, как мне думается, еще не пропащий, а стоишь на скользкой дорожке — воруешь. Это очень плохо, пропасть можешь в два счета.
— Известное дело, могу, — совсем по-взрослому рассудил парнишка. — Но че же делать-то? Отпусти меня отсюда, товарищ начальник, а?
Андрей пожал плечами и миролюбиво проговорил:
— Никто тебя не задерживает, иди! Я ведь хотел тебя только чаем напоить. С сахарином! Давно, думаю, парнишка чай не пил…
— Да ну?
— Серьезно. Поедешь со мной?
Мальчонка замялся, стреляя глазами по сторонам.
— Да-а, зовешь на чай, а сам в тюрьму отправишь!
— Вот тебе раз! Тебе же туда неохота?
— Торговка пугала; что начальник Коростин всех таких, как я, в тюрьму сажает, селедкой кормит и пить не дает.
— Да ну? Ай-ай-ай! Плохи твои дела, Сенька! — звонко рассмеялся Коростин. — Слышишь, Иван Федорович, какие глупости болтает о нас буржуазная милость? Есть у тебя желающие еще поехать на чай?
— Двое мальцов где-то спят…
— Веди их сюда,' увезу.
Когда Григорьев привел двух мальчишек, оборванных и грязных не меньше, чем Сенька, Андрей Петрович сказал им:
— Вот что, друзья дорогие. Повезу я вас в теплый и светлый дом, где раньше только буржуи жили. Вас, там отмоют, наденут чистое белье, накормят, игрушки и книжки дадут, учить будут.