Однако лес они проехали довольно спокойно. Лучи неяркого, но еще достаточно теплого предосеннего солнца пробивались сквозь кроны высоких деревьев, превращая каждую опушку в пленительный райский уголок – с еще не увядшей густой травой, пением птиц и запахом настоянной на травах сосновой смолы.
Но вот лес кончился. Шевалье оставил карету и пересел в седло.
– А зачем мы карету-то брали, господин майор? – спросил Пьёнтек, хотя вопросы он задавал крайне редко. Больше всего Шевалье уважал его даже не за исполнительность и преданность, а за молчаливость.
– Понадобится, надеюсь.
– А может, и понадобится, – не стал мудрствовать драгун.
– Поднимемся вон на ту возвышенность, а за ней уже, кажется, село.
– Может, и село…
– Если только оно не захвачено гайдуками, – мрачно напомнил кто-то из драгунов охраны.
– Главное, что мы проскочили лес, – беззаботно ответил Шевалье. – Тем более что в деревне находится полуэскадрон, а значит…
Не договорив, он запнулся на полуслове и привстал в стременах.
– Пьёнтек, ну-ка посмотри, кто это…
– Чего ж тут смотреть? – тоже чуть-чуть привстал на передке поляк. – Женщина. Идет себе… А разглядеть, что за женщина… Так ведь как ее разглядишь, когда в лицо-то мы все равно… Эй, господин майор, да это ж, по-моему, та, ну, которая… Ну, что на пепелище сидела…
Однако Шевалье уже не слышал его. Пришпорив коня, он обогнал карету и помчался к склону возвышенности, на котором появилась, пока еще слишком невыразительная для его зрения, одинокая фигура женщины.
По мере того как они сближались, странствующий летописец начинал различать: распущенные волосы, изорванное платье, босая…
– Христина, ты?! – на ходу соскочил он с коня, но неудачно, не удержался и упал чуть ли не к ногам Подольской Фурии, словно припадал к стопам Девы Марии.
Христина остановилась и молчаливо наблюдала, как он медленно, не сводя с нее глаз, поднимается.
Дотронувшись пальцами до его запыленной щеки, провела кончиками по губам, подбородку, как если бы успокаивала или хотела убедиться, что ей не показалось, что в самом деле видит перед собой того странного офицера, которого должна была погубить, но почему-то не погубила.
– Ты к-ку-да шла? – Шевалье не заметил, что спросил женщину по-французски. Тем не менее Христина поняла его; ссутулившись, сжавшись так, словно стремилась спрятаться у него на груди, прислонилась к майору.
– К тебе.
– То есть, как это ко мне? – взял ее за плечи. Пьеру нужно было видеть глаза этой женщины. Словно за всю бессонную ночь не нагляделся на них.
– Мне сказали, что ты уехал по этой дороге. – Она смотрела на него взглядом Божьей Матери, пришедшей на землю, чтобы вобрать в себя всю печаль, накопившуюся в глазах женщин этой страждущей земли.