Это он, Сигизмунд, затеял и проиграл войну за шведский престол; он своей неуместной Брестской унией перессорил поляков с казаками и вообще с большей частью украинцев. Он, вступив в неравный союз с Филиппом II Испанским, нарушил «образцовый мир» с Турцией, с которой, благодаря этому миру, Польша не воевала почти целое столетие.
Это бездарный правитель Сигизмунд уступил значительную часть той территории и той славы, которые Баторий силой оружия вырвал у царя московитов Ивана Грозного и, при посредничестве папы римского, закрепил Запольским миром.
Владислав IV делал отчаянные попытки исправить положение. Но как же трудно осуществлять это, когда тебя считают не только жалкой тенью Стефана Батория, но и не менее жалким последователем Сигизмунда!
– Ваше Величество! – вновь окликнул его секретарь. – В Заречье прибыл коронный канцлер князь Оссолинский.
– Он уже… прибыл? – недоверчиво спросил король, и лишь теперь, как бы очнувшись от видений и раздумий, оглянулся.
Ротмистр Ржевусский стоял на склоне горы, не дойдя всего несколько ступеней до площадки. Поймав на себе взгляд короля, он вдруг опустился на левое колено. Возможно, только для того, чтобы побороть страх перед высотой и почувствовать себя увереннее. Многие чувствуют себя уверенно лишь до тех пор, пока стоят перед королем, причем стоят на коленях. Владиславу это тоже было известно.
– Он уже знает, что я здесь?
– Нет, Ваше Величество.
– И не должен знать этого.
– Конечно. Он ждет вас в Заречье. В замке графа. Вам помочь спуститься?
– Я скажу когда… Велите готовить карету.
Свет луны проникал через открытое окно замка со стороны реки и отражался в другом окне, ведущем в сторону леса.
Оголенные, они лежали под двумя лунами, озаренные их серебристым сиянием и очарованные таинственной, почти космической тишиной этой дивной, наполненной музыкой звезд ночи.
– А ведь на земле таких ночей не бывает. Там они невозможны. – Шелковистые волосы Лили покрыли разгоряченную грудь д’Артаньяна, а вздрагивающая, излучающая нежное тепло рука девушки неспешно блуждала по изгибам его шеи.
– Может, и бывают, баронесса, но только на земле об этом не догадываются.
– И никому еще там, на нашей грешной земле, не светило две луны, а в окна спальни не заглядывало два мира.
– Или же они попросту отучились видеть все это.
– Отучились видеть? Вот оно что… – ощущал он у себя на сердце теплое дыхание девушки. – Вы правы, граф. Конечно же вы правы.
Их широкая квадратная кровать размеренно покачивалась, подвешенная четырьмя цепями к потолку. Д’Артаньяну никогда еще не приходилось блаженствовать в таком ложе, напоминающем то ли огромную колыбель, то ли плывущий посреди ночного океана корабль.