У того места, где через узкую каменистую котловину дорога спускалась на нижний ярус склона, вдруг появились четыре всадника. Шарлю не нужно было видеть их, чтобы понять, что это за люди. Первым устремился к котловине виконт де Морель. Вслед за ним мчался со своими двумя солдатами тот самый сержант Пикандэ с обгоревшей щекой, который постоянно командовал дозором обоза, и шведский посланник Оливеберг, так и решивший до конца пути оставаться лейтенантом Гарденом.
Они приближались к воинам барона, не вынимая оружия из ножен. Но столкнуться с ними должны были в горловине. Расчет был на то, что нервы у барона или у кого-то из его телохранителей не выдержат, и тогда десятки людей станут свидетелями того, как Михаэль со своими слугами напал на посланника французского короля, который вынужден был защищаться и на помощь которому также вынуждены были прийти солдаты из охраны французского обоза.
План, конечно, задумывался коварно. Однако пенять барон должен был только на себя. В конце концов, он становился жертвой своего собственного коварства.
Оголив мечи, германцы ринулись на четверку всадников, будучи твердо уверенными, что это засада, выставленная баронессой Лили.
– С нами посланник французского короля! – предупредил их виконт де Морель. Но кто способен был расслышать его в грохоте копыт тяжелых прусских коней? Тем более что кричали по-французски.
Его пытали целый день. Секли кнутами, плетками, жгли раскаленным острием абордажной сабли, подвешивали за нога и топили в огромной бадье с водой. Проклятия, которые он изрыгал, перемешивались с нечеловеческими воплями; стоны переходили в молитвы, неминуемо завершавшиеся все теми же проклятиями. Да такими, что присутствовавший при допросе католический священник, немного знавший польский, не выдержал и, морщась, пристыдил его: «Приличествует ли священнослужителю столь богохульственно сквернословить?»
– Священник уже умер. Погиб. В муках вознесся на небеса, – сквозь стон отвечал ему отец Григорий, окровавленное лицо которого, окаймленное слипшимися, поседевшими волосами, становилось похожим на ритуальную маску сектанта-изувера. – На небеса он вознесся, падре. А здесь, на этой грешной земле, в муках искупает грехи свои простой воин. Каковым ему и суждено умереть.
– Так скажи им то, чего они хотят услышать, – приблизился к подвешенному за руки Родану священник. – Ради чего превращаешь в тайну то, что не является тайной господней? Ты сам сотворил для себя тайну и сам хранишь ее в душе, словно заповедь сатаны. Ради чего?
– Не понять вам этого, падре.