Власта на несколько мгновений замялась, понимая, что ситуация и в самом деле необычная, но затем решительно взглянула на князя.
– И все же мы должны венчаться, если только хотим предстать перед односельчанами, церковью и всем прочим миром в ипостасях супругов. Что же касается веры, то убеждена, что ксендз умудрится как-нибудь примирить нас перед Господом, который, по церковным понятиям, един для всех, а по нашим с Ольгицей – вполне заменяется Высшими Силами.
В тот же день графиня Власта Ольбрыхская и князь Одар-Гяур венчались. Проходило это действо в небольшом старинном костеле, с почерневшими серебряными «распятиями» и потускневшими безликими иконами. Каждый образ, каждый предмет в этом храме был настолько пронизан молитвами, что даже когда ксендз молчал, в сжатом, пропитанном духом ладана воздухе продолжали слышаться голоса давно почивших в бозе священников и певчих. Ксендз прекрасно знал, какого верования придерживается невеста, однако выяснять ее и жениха религиозные пристрастия не стал, разве что умудрился ввернуть в молитву слова об «искоренении из веры и душ человеческих язычества и прочей скверны». Однако вольность эту молодожены ему простили.
Они уже сидели за свадебным столом, когда прибыл хорунжий из ближайшего польского гарнизона и сообщил, что неподалеку, в украинских землях, появился первый отряд повстанцев. Командир эскадрона спрашивал, не согласится ли князь присоединиться со своими людьми и сельскими ополченцами к его драгунам, чтобы вместе выступить против бунтовщиков.
– Скажи своему поручику, что я мог бы взять его под свое начало, отправляясь в Дикое поле, – ответил Гяур. – Но ему лучше оставаться здесь, наводя страх на местных смутьянов. К тому же, будем надеяться, что украинцы из ближайшего воеводства повернут своих коней не на польские земли, а в казачьи степи.
На этом они с хорунжим и расстались. Но Гяур понял, что над имением Власты, а теперь уже и его имением, вновь нависла опасность. И не успели гости встать из-за стола, как он приказал слугам готовить карету и обоз, которые смогут доставить жену и дочь в родовой княжеский замок «Гяур».
– Ты не должна оставлять его стены до тех пор, пока не затихнет восстание, – приказал он Власте. – Я не желаю, чтобы эта война коснулась нашего имения, тебя и моей дочери.
– Тем не менее оно все равно коснется нас, – с грустью ответила молодая княгиня, выглядевшая божественно-прекрасной. – Единственное, что меня успокаивает, так это то, что на этой войне ты уцелеешь.
– Если только ты будешь очень хотеть этого.