Теперь, наблюдая за прибытием принца де Конде, королева тоже ощущала трепет, но порожденный больше страхом, нежели желанием видеть во дворце этого все менее признающего условности придворного этикета вояку. Королеву предупредили, что принц разъярен слухами об ожидавшемся подписании мирного договора с Испанией и прочими ее союзниками и собирается «все поставить на свои места».
— Интересно, каким образом он собирается осуществить это? — воинственно поинтересовалась Анна Австрийская, услышав сию новость от главного интенданта армии генерала де Колена.
Однако воинственности ее хватило лишь на риторический вопрос тыловому генералу. Королева отлично понимала, что уж кто-кто, а принц де Конде, с его славой и невоспитанностью, церемониться не станет. Если только его вовремя не остановить. Это Дюнкерк он может штурмовать пять раз, а потом вновь бездарно уступить его испанцам. Лувр и Пале-Рояль он возьмет штурмом с первого раза. И ничто его в этой победе не смутит. Ничто!
Вопрос: кто должен остановить этого доморощенного воителя? Людовик XIV еще слишком мал, чтобы по-настоящему осознавать все происходящее в его королевстве. Ей, королеве-регентше, приходится больше заботиться о том, как спасти его от яда, чем о том, как использовать в своих политических интригах. Кардинал Мазарини уже не обладает никакой реальной силой, наоборот, в народе этого «проклятого сицилийца, сатану в сутане» ненавидят так, как можно ненавидеть только самого лютого врага. Слишком уж донял он французов своими налогами, поборами и войнами.
Вот и получалось, что, когда принц де Конде решится взять королеву под арест, во Франции это будет воспринято как дворцовое недоразумение, о котором ко дню коронации Людовика Бурбона де Конде попросту забудут.
Какое-то время она, затаив дыхание, наблюдала, как, четко печатая шаг, молодой принц приближается по центральной дорожке к ступеням дворца. Высокие ботфорты, безукоризненно подогнанный маршальский мундир. Сверкание позолоты и бриллиантов на ножнах шпаги. Четверо марширующих за ним красавцев-офицеров…
«Как же все они молоды! Как прекрасно сложены…» — залюбовалась Анна Австрийская, предаваясь сугубо женскому восприятию. И сейчас еще, в свои годы, она никогда не стеснялась этого «сугубо женского»…
«Но почему он с офицерами? — встрепенулась вдруг королева. — Да к тому же — с четырьмя? Обычно де Конде входил во дворец один. И никогда не прибывал с фронта с такой большой личной охраной. Во всяком случае, не появлялся с ней у дворца, оставляя где-то в гвардейских казармах».