— Простите, но лично я пока что не собираюсь завершать ее. По крайней мере, в этом году. Уверен, она продлится еще как минимум года три. Франция и Испания попросту не в состоянии существовать сейчас, не будучи в состоянии войны друг с другом.
— Чего же вы добиваетесь? Чтобы мы объявили Испании новую войну?
— Чтобы первый министр и его послы прекратили переговоры с Испанией о мире. Это деморализует наших солдат. Подумайте сами: кому хочется умирать в последние дни войны, когда уже ясно, что в столицах договорились о мире?
— Деморализованными почему-то всегда оказываются только ваши солдаты, принц; испанские — нет.
По тому, как нервно передернул плечами де Конде, королева определила, что и эту словесную дуэль она выиграла. Другое дело, что такая победа ее не очень-то радовала.
Анна Австрийская понимала, что в принципе Людовик де Конде прав. Но понимала и то, что прав он всего лишь по-своему. Как солдат.
— Вам не кажется, принц, что если столь изнурительная война продлится еще хотя бы год, то воевать станет вся Франция? Но уже не против Испании, а против своих бездарных правителей, не способных ни выиграть эту войну, ни добиться достойного мира. В том числе воевать станут и против вас, наш непобедимый маршал.
— Не посмеют, — по-солдафонски отрубил главнокомандующий. — А посмеют — подавим любое восстание.
— О, тогда уж, сражаясь против безоружных крестьян, ваши доблестные драгуны и гусары покажут, на что они способны, — с грустью подбодрила его королева. — Но, чтобы не доставлять им такого удовольствия, мы с первым министром сделаем все возможное, дабы уже в этом году слишком затянувшаяся и совершенно бездарно — вы уж не обессудьте — ведшаяся война была завершена.
— Но этого нельзя допускать! — нервно раскинул руки главнокомандующий.
— Мы с первым министром так не считаем, — неожиданно резко отрубила королева. — А теперь извините, принц, меня все еще ждут государственные дела.
Еще несколько минут принц де Конде сидел, пристально, почти с ненавистью, наблюдая, как, склонившись над столом, королева вчитывается в какой-то документ. Затем, напрочь забыв о главнокомандующем, вызвала нового секретаря — какого-то несостоявшегося нотариуса, которому принц не решился бы доверить даже поводья своего коня, не то что канцелярские дела короны, — и принялась вполголоса наставлять его по поводу того, когда и как она намерена принимать посла Венеции.
«А не завершить ли эту войну, двинув свои войска на Лувр и Пале-Рояль?! — решительно поднялся он. — Чтобы затем отдать их, как подобает, своим солдатам на три дня на разграбление? А что? Вполне достойный финал слишком затянувшейся исторической комедии. — Но, уже покинув апартаменты королевы, мрачно напомнил себе: — Зато героями скольких комедий станешь потом ты сам! Комедиографы передерутся за право осмеять тебя, принц, возомнивший себя французским Македонским».