- Через три дня.
- Хорошо, я сварю Вам его и даже модифицирую, но знайте, что это в последний раз. К следующему полнолунию Вы купите себе зелье в аптеке.
- Но почему, сэр Вы отказываете мне в такой великой милости?
- Потому, что госпожа Директриса, наша всеми уважаемая миссис МакГонанал распорядилась так, а не иначе.
- Вы лжец, профессор Снейп! Сэр. Госпожа Директриса не давала Вам установки прекратить варить мне из месяца в месяц модифицированное Аконитовое зелье! Я только что от неё!
- Что Вам, вот Вам, с того, что я лжец? Ну не хочу я больше возиться с Вами и Вашим Аконитом, что с того? Меня всё равно не уволят, ведь я Мастер Зелий, известный на весь Континент и Заокраинный Запад. А я, между прочим, унижаюсь и преподаю первокурсникам Зельеварение. В том числе и первокурсникам, да.
Внезапно Ремус грохнулся на колени и пополз к Северусу, постоянно причитая:
- Простите, если я случайно не сделал чего-то или сделал неверно, но умоляю… тебя, Северус… Твоё зелье продлевает мне жизнь и снимает ломки от трансформаций.
- Варите ему зелье, мой драгоценный Северус, и в дальнейшем, я тоже прошу Вас. Видите, как он унижается перед Вами? Простите его, если он действительно обидел Вас, когда-либо униженный волк никогда не поднимет на Вас лапу, не укусит и, уж тем более, не загрызёт. Особенно под Вашим зельем - оно же сохраняет почти полностью человеческий разум, насколько я помню наш разговор об Аконите, сваренном именно Вами.
- Ради тебя, Орсий, только ради нашей любви! Поцелуй меня да покрепче! Ради твоего единственного поцелуя я готов варить Аконит до бесконечности, хоть до двухсот лет.
Снейп блефовал. Разумеется, покуда Орсий с ним, Северусом, он будет возиться и цацкаться с ликантропом, но попадись Снейпу следующий любовник, менее мягкосердечный и - долой Люпина! - в аптеку, в аптеку за тем говённым препаратом, который пьют все ликантропы, не имеющие доступа к Мастеру Зелий - столь именитому зельевару.
Но они поцеловались - некрасивый Северус и очень пригожий юноша голубых кровей, прямо перед носом коленопреклонённого оборотня, чтобы тот знал, с кем имеет дело - со всегда будущим на высоте Снейпом - и помнил всегда эту картину недоступного ему «разврата», такого желанного.
Люпин смотрел, как заворожённый, а потом стремглав, даже не поблагодарив Снейпа, бросился вон успокаивать разбушевавшуюся плоть рукой. Это занятие было ему привычно. Иногда он, даже в своём уже давно не юном возрасте, онанировал по несколько раз в сутки, а уж что было в молодости…
Стыдобища сплошная - он удалялся от своих друзей-грузчиков, когда работал в порту, в излюбленный уголок избранного ангара и дрочил по несколько раз за один присест. А друзья и не знали, что подумать о такой странном поведении молодого, очень, просто нечеловечески сильного Рема.