— Я просил его прийти сегодня.
— Вы назначили время?
— Нет, просто попросил зайти днем.
— Ну так день кончится только в полночь, у вас еще есть шанс его увидеть.
— Хорошо, я подожду его. Пришли мне обед, и пусть принесут бумагу и письменные принадлежности.
— Так. Раз вы не хотите, чтобы вас узнали, то я приставлю к вам девочку, которая только что здесь была. Не стоит, чтобы другие вас видели, — старая Марта, например, может вас запросто узнать. Малышка, наоборот, не знает, кто вы, и потом, она славная девочка, сама невинность. Когда она вам понадобится, позвоните два раза, ее зовут Лили. Я приготовлю вам обед, потерпите немного.
— Делай как знаешь, но поторопись, я умираю от голода. И пришли мне все для письма.
— В этом секретере есть то, что вам нужно.
Перин вышла, Луицци написал длинное письмо Эжени Пейроль, в котором сообщил ей, что ее мать жива, кто она и где живет. Так прошло два часа.
Наконец появилась Лили и принесла обед. Она делала все достаточно ловко, но с выражением недовольства на лице. Луицци следил за ней, и когда она наконец накрыла на стол, он принялся за еду, а Лили непринужденно уселась рядом с камином. Вид у нее был хмурый и скучающий.
— Тебе не нравится прислуживать мне?
— Еще бы! — зло отвечала девочка с сильным гасконским акцентом. — Еще бы мне нравилось! Я здесь не для того, чтобы быть в прислугах. Если бы я захотела работать в чьем-нибудь доме, я бы выбрала что-нибудь побогаче.
— А! Так вы были служанкой до того, как пришли сюда?
— Да, и в знаменитом доме, вот так-то.
— У кого же?
— Как у кого? У маркиза дю Валя.
— У маркиза? И что вы делали у него? Ведь, насколько мне известно, он вдовец.
— Вот именно поэтому.
— А-а! — только и сказал Луицци. — А почему же вы ушли от него?
— Он же донимал меня, донимал до смерти. Вы знаете, что он депутат? Так вот под тем предлогом, что мне надо учиться, он заставлял меня твердить наизусть его речи, а когда я плохо пересказывала их, грозился отправить меня в тюрьму, потому что он еще и судебный следователь{488}.
Луицци не выдержал и расхохотался, а малышка добавила:
— И потом, у него манеры были ужас какие чудные, он носил фальшивые икры и вставные зубы и заставлял меня их прилаживать.
— Но где же он вас нашел?
— Как где? Там, где я была.
— А где вы были?
— Ха! У одного хозяина, там мне приходилось работать по десять часов каждый божий день и при этом никуда не выходить, а я, видите ли, не люблю напрягаться, натура у меня таковская. Я люблю смеяться, развлекаться и бить баклуши, таковский у меня характер, а этот был не лучше второго, он говорил жене, что ему надо работать, а сам приходил по ночам в мою комнату и читал мне убойные морали.