Хизер никогда не забудет той гордости на уставшем лице матери, когда та обняла и крепко поцеловала ее на прощание.
— Ты будешь мной гордиться, мама, — пообещала Хизер. — Увидишь, я стану богатой и знаменитой, и тебе не придется больше драить полы. Я куплю тебе дом, и у тебя будет служанка, которая будет следить за порядком. А когда ты пойдешь в кино вместе со своими друзьями, то сможешь показать на экран и сказать им, что эта твоя дочь.
— Все это звучит красиво, моя милая, но помни, я хочу, чтобы ты была счастлива. Для меня это важнее всего.
Перед тем как сесть в автобус, Хизер крепко обняла мать.
— Спасибо, мама. Я тебя не подведу. Я не забуду своего обещания.
Норма бежала за автобусом, долго махала рукой на прощание. Это был последний раз, когда она видела ее живой. Спустя шесть месяцев, Норма и шесть братьев и сестер Хизер погибли. Ее отец, пьяный в стельку, уснул в постели с сигаретой, и их дом сгорел. Никому не удалось спастись.
На похоронах, бросая горсть земли на гроб матери перед погребением, Хизер вспомнила свое обещание и поклялась, что придет день, когда она выполнит его.
Все, что ей оставалось сейчас, — это убедить Марка Бауэра, что она подходит на роль Оливии. Ей нужен был шанс. Если он даст ей возможность прочитать роль и сделает кинопробу, она выбьет почву у него из-под ног. И после этого откроется дорога к настоящей актерской карьере.
Она сдержит свое обещание, которое дала матери.
* * *
— Ты обещала, что переговоришь со своим отцом о том, чтобы я написал киносценарий по роману «Долгая дорога домой»! — сердито напомнил Харрисон Габриэль. — Мы говорили с тобой об этом несколько недель назад.
Габриэль переступила через свое платье цвета слоновой кости, небрежно оставляя его валяться на полу.
— Что-то не припомню такого разговора, — она взяла купальный костюм из комода и направилась в ванную комнату.
— Ты дерьмо! Твой отец держит Марка Бауэра за жабры. Ты же знаешь, как много значит для меня этот сценарий. Это было бы для меня самым легким способом снова вернуться к творчеству и возродить свою карьеру.
— Дорогой, должна сказать тебе, что твоя карьера умерла и ее уже не возродишь. — Габриэль переоделась в закрытый дневной купальник синего цвета. Кроме того, насколько ты меня знаешь, я никогда не старалась облегчать тебе жизнь. Любое преимущество будет всегда использовано только для моей собственной карьеры. Не твоей. Я никогда не дам тебе превзойти меня. Никогда.
— Господи, ну, и сука же ты.
Габриэль близко подошла к Харрисону и сказала ему прямо в лицо.
— А ты не что иное, как «бывший», — в ее голосе сквозила язвительность. Ты не написал ничего за целые годы. Твои славные денечки ушли, дорогой. Честно говоря, меня тошнит, когда я вижу твою физиономию, — уходя из спальни, она помахала пальчиками через плечо. — Может быть, я избавлюсь от этого.