[42] кружевом.
Заметив Сэма, она повернулась к нему и застыла, уперев руку в бедро.
— Ну как? Годится?
Он кивнул и засмеялся:
— Вы делаете честь всему издательскому бизнесу, Софи. Я бы даже сказал, вы произведете в нем сенсацию.
— Я попросила консьержа вызвать нам такси. Честно говоря, больше двадцати метров на этих каблуках я не одолею.
Сэм взглянул на ее туфли, и его брови поползли вверх.
— Как я вас понимаю! — сказал он, предлагая ей руку. — Ребулю сегодня повезет. Пойдемте.
Чугунные ворота распахнулись, чтобы пропустить такси. В пятидесяти метрах впереди, у самого края дорожки стояла большая скульптура женщины в развевающейся греческой тунике. Ее слепой мраморный взгляд был устремлен к дому, и руки протянуты туда же так, словно она мечтала прикоснуться к нему.
— Императрица Евгения, — объяснил таксист. — La pauvre,[43] так она до своего дворца и не добралась.
На широких ступеньках крыльца их уже ждал молодой человек в темном костюме. Когда гости вышли из машины, он почтительно поклонился и пригласил их внутрь. По золотистому, как мед, паркету они дошли до тяжелых двойных дверей, молодой человек эффектно распахнул их и тут же растаял в воздухе. Софи и Сэм растерянно моргали, ослепленные потоком предзакатного солнечного света, заливавшего просторную комнату через ряд огромных окон. Напротив одного из них чернел силуэт хозяина: он стоял спиной к дверям и разговаривал по мобильному телефону.
Софи толкнула Сэма локтем в бок:
— По-моему, он не понял, что мы здесь.
— Все он понял. Просто дает нам понять, как он занят. Обычная штука, у нас в Лос-Анджелесе все так делают.
Он вернулся к дверям и закрыл их с громким хлопком. Силуэт у окна зашевелился, и, положив телефон в карман, месье Ребуль шагнул навстречу гостям.
Это был невысокий, стройный, безукоризненно ухоженный мужчина с седыми, еще густыми, коротко подстриженными волосами, в рубашке нежнейшего голубого оттенка, галстуке, в котором Сэм, большой знаток таких тайных сигналов, моментально признал официальный символ лондонского гвардейского клуба, и темно-синем шелковом костюме. На его лице цвета полированного тикового дерева светились живые темно-карие глаза, азартно блеснувшие при виде Софи.
— Bienvenue, madame,[44] — пропел он и, склоняясь к руке Софи, успел опытным взглядом оценить ее décolleté. Только после этого Ребуль повернулся к Сэму: — А вы, месье?
— Левитт. Сэм Левитт. Очень приятно. Спасибо, что согласились принять нас. — Он потряс руку хозяину и протянул одну из своих визитных карточек.
— А, — откликнулся Ребуль, — так вы, наверное, предпочитаете говорить по-английски?