Около часа ночи наша вечеринка закончилась, все девчонки отправились в коридор к умывальнику. Потом ушел Павел, а следом за ним и Борек. Я остался на кухне. Павел не вернулся, зато появилась Мирка, а после нее прошла в свою комнату Катаржина. Чуть погодя заглянул и Борек. Покурил с нами пару минут и исчез. Скорее всего, в уборную. Когда туда отправился я, то заметил его в сугробах. А когда возвращался обратно, натолкнулся на Мирку. Ее я не только заметил, но стал обнимать и целовать. Она отбивалась, крича со смехом, что, мол, где это видано, где это слыхано: соблазнять честную девушку в такой буран. Я наконец крепко схватил ее в объятия, снежинки таяли на наших губах, и, прежде чем декабрьский холод загнал нас в избу, кухня добрых минут пять стояла пустая. Кто угодно мог там пройти, заглянуть в комнату Катаржины, ударить ее ножом и тем же путем незаметно ускользнуть. Борек и Зузана, Павел и Алена. В конце концов, пока я стучал зубами в уборной, и та же Мирка. Впрочем, ее я из списка возможных преступников вычеркнул. Убить, а потом заняться любовью, изобразить любовную страсть, а потом снова вернуться к уже холодной жертве, изображая панический испуг… Нет, Мирка не была такой опытной и вместе с тем хитрой актрисой. Конечно, поводов для убийства у нее могло быть сколько угодно, мы ведь ее совсем не знали, но само по себе это ни о чем не говорило, а главное, ничего не доказывало.
Словом, вывод напрашивался только один: нет ничего хуже, чем искать убийцу среди друзей. Кое-что из своих рассуждений я произнес вслух:
— Если рассуждать логически, ясно, что в момент убийства Катаржина была голая. Никто из нас ничего не слышал: ни крика, ни шума, ни борьбы. Постель застелена, пижама лежит на полу, убийце хватило времени спокойно примериться и ударить, а она даже не сопротивлялась, не укрывалась, продолжала заниматься своими делами, словом, не стеснялась своего убийцы…
— Точно! — крикнул Павел.
— Поэтому я считаю…
— …Что убийца — женщина, — закончил теперь уже Борек.
— Не перевирай! — со злостью бросила Мирка. — Гонза имел в виду не женщину, а того, перед кем Катаржина не стеснялась бы. Например, перед своим любовником. А это ты! Где хочешь об этом скажу!..
— Ты что угодно можешь сказать! Даже то, что я сын персидского шаха, — довольно спокойно отразил Борек Миркин выпад. — Зато ты тут ни при чем, хотя могла в любое время незаметно зайти к ней в комнату и так же незаметно выйти.
— Точно так же, как и ты, — выпадала Мирка. — Дверь в вашу комнату мы не запирали.
— Тихо! — крикнул я. — Опять начинаете?.. Да поймите же, что, если мы хотим во всем разобраться, надо плюнуть на догадки и взаимные антипатии и придерживаться только фактов. Фактов!..