Может быть это просто глушитель старого авто, но я подскакиваю. От одного из столиков доносится голос:
— Не беспокойся. Уже два года как не стреляют.
Это девушка. Чёрная, полноватая, одета по европейски, неопределённого возраста, между двадцатью и тридцатью.
— Меня зовут Абеба. Я говорю по-итальянски, потому что училась в итальянской школе.
Потом правда пришлось бросить.
И за несколько минут рассказывает всю свою историю, тесно связанную с событиями страны: эфиопы, DERG[2], сражение у Керен[3], Массава, освобождение.
— Ты тоже воевала?
— Нет. Я, нет. Я хотела сбежать. Но одна моя подруга… Как это сказать по-итальянски, которая участвует в сражениях…
— Солдат?
— Да нет. Солдаты были эфиопы. Мы были…
— Партизаны?
— Да, правильно. Она была партизанка. Её зовут Зеуди, она живёт рядом. Если хочешь я отведу тебя к ней.
— Хорошо… когда?
— Сейчас, если у тебя есть время. Сейчас пять часов, мы застанем её дома.
Сразу, как только Абеба заканчивает свой чай, мы вливаемся в движение озябшего проспекта. Она поворачивает направо, потом налево и мы входим в старые ворота. И вот мы пьём кофе, едим лепёшки, сидя на тюфяке в этой тёплой уютной кухне.
— Вот моя подруга партизанка — начинает Абеба, представляя одну из девушек в брюках.
Она очень красива, только лоб прочерчивают мелкие морщины.
— Мы с Зеуди знакомы с детства. С самого рождения мы только и слышали разговоры о войне. Эфиопские солдаты постоянно ходили по городу. Иногда они забирали какую-нибудь девушку, и больше о ней никто ничего не слышал, либо она возвращалась избитая и изнасилованная. Родители от страха не выпускали нас на улицу. Многие были рады, когда их дети уходили к партизанам. Лучше рисковать жизнью на войне, чем подвергаться насилию эфиопов.
— Жить в Асмаре, особенно молодым девушкам было ужасно. В восемнадцать лет мы решили сбежать. Украли свадебные золотые серьги своих матерей и пошли продавать их ювелирам, которые держат лавки возле рынка. Мы хотели уехать подальше и направились на север в сторону Судана. — Ты знаешь Судан, была там? — спрашивает Абеба.
Когда месяц назад я прибыла в Эритрею, как раз из Судана, первое ощущение было — освобождение от чувства подавленности которое витало там. Здесь та же бедность, но воспринимаемая, как нечто случайное, временное, как нечто, что завтра станет меньше а послезавтра ещё меньше. Как прекрасен оптимизм и гордость эритрейцев в сравнении с немой покорностью суданцев. Какая активность и человеческое тепло на разрушенных улочках Массавы в сравнении с тотальной инерцией и убожеством Порт Судана и Суакина.