У меня не было причин поступать подобным образом, и я решил облегчить им задачу.
— Князь подарил нам жизнь, — заговорил я, не отрывая взгляда от языков пламени. — В благодарность я решил поддержать его в трудную минуту — когда тучи над его головой сгущаются, а небо, того и гляди, рухнет. И хоть я не давал Владимиру никакой клятвы (а в моей жизни лишь одна клятва — перед товарищами по Обетному Братству), я все еще подпираю своим плечом падающие небеса юного князя. И отходить в сторону не собираюсь.
Некоторое время оба советника Владимира молча обдумывали мои слова. В наступившей тишине было слышно, как шипит и плюется огонь, добравшийся до очередного мерзлого полена. Затем Добрыня прочистил горло и высказался:
— Мальчику не повезло: преждевременная смерть отца вынудила его слишком рано взяться за кормило власти. Владимир оказался не готов к такому, но он быстро взрослеет и еще быстрее учится. Поверь, ярл Орм, недалек тот день, когда ты станешь гордиться своей дружбой с князем Владимиром.
Я кивнул, а про себя подумал: наверное, так и будет. При условии, что нам обоим удастся пережить нынешнюю зиму. Когда я сказал об этом вслух, Сигурд невесело ухмыльнулся (кожа вокруг его искусственного носа собралась складками и мгновенно побелела) и сказал:
— За свою жизнь я постиг одно: оказывается, существуют люди, рожденные для величия. Владимир — один из них, маленький Олав — другой. Так что можешь не сомневаться: уж они-то выживут.
Ну, да, подумал я. Даже если всем остальным ради этого придется подохнуть. Я посмотрел на Олава, который сидел как раз напротив меня, по ту сторону кострища. Заметив мой взгляд, мальчишка улыбнулся в ответ. В отблесках огня зубы его казались багрово-красными, будто он только что оторвался от окровавленной жертвы. И мне подумалось: при всей своей полудетской жестокости и несмотря на владение темной магией сейд, Олав всего-навсего маленький мальчик — очень напуганный и одинокий. Да, за последнее время у него появился могущественный дядя Сигурд… а также далекая незнакомая родня. Но это не избавляет его от внутреннего одиночества. На всю жизнь Воронья Кость так и останется прикованным к грязному нужнику Клеркона, где он сидел в тщетной надежде на спасение.
Рядом спал юный князь Владимир. Вот он перевернулся на другой бок, тихонько застонал во сне. Еще один маленький и беззащитный ребенок. Ему тоже выпала нелегкая судьба. Тяжело это — жить без отца, без его совета и ласки. Не имея возможности услышать простые (и такие необходимые) слова, которые все отцы говорят своим сыновьям. Уж мне-то не надо рассказывать, каково расти безотцовщиной. Возможно, по этой причине я и решил поддержать юного князя.