— Угу, — пробурчал Финн, — а вот и пузырь, который я обещал проткнуть.
— Он что, и в самом деле Ночной Волк? — с дрожью в голосе спросил Рев.
— Не боись, парниша, — похлопал его по плечу Онунд. — Мы еще не видели, какой из него оборотень. А если и так… как известно, оборотни днем не опасны.
Расстояние между нами сократилось до двух корпусов, после чего княжеские гребцы начали потихоньку сдавать назад, пока совсем не остановились. Лодки слегка покачивались на воде, подобно намокшим осенним листьям.
В следующий миг до нас донесся пронзительный голос Владимира:
— Верните князя Олава и сокровища, которые вы украли!
У меня мелькнула мысль, что мальчишка просто-напросто тянет время. Хочет подойти поближе, чтобы метнуть свое маленькое копье и произнести традиционное «иду на вы». И лишь после этого вырезать нас всех до единого человека. Однако сделать это ему не удалось. Потому что возникло препятствие в лице…
Воронья Кость. Он возник на носу струга, незаметно проскользнув между мной и Финном, и остановился — маленький, беззащитный — на пути у вражеских стрел. Ятра Одина, да он же загородил нас! Теперь Владимир не может отдать приказ стрелять. Или может? Я прикоснулся к плечу Олава. Мне нравился этот мальчишка — несмотря на его темный сейд, несмотря на все неприятности, которые он навлек на наши головы, — и я не хотел, чтобы он пострадал.
Воронья Кость бросил на меня быстрый взгляд, затем снова повернулся лицом к вражеским лодкам. Он приложил ладошки ко рту и прокричал тонким, звенящим голосом:
— Жил-был один человек… назовем его Владимиром…
— Сейчас не время для историй, — поспешно вмешался Добрыня, и голос его эхом разнесся над темной водой.
— И вот как-то раз Владимиру пришлось поехать в дальний лес за дровами, — продолжал Олав, не обращая внимания на слова Добрыни; его голос казался стрелой, нацеленной в сердце юного князя. — И повстречался ему по дороге голодный медведь, который захотел съесть лошадь Владимира. А в противном случае он пообещал задрать всех его овец.
— Князь Олав! — снова попытался вмешаться Добрыня.
Однако Владимир вскинул свою маленькую длань, и дядьке пришлось замолчать. Добрыня стоял, нахмурившись, и лицо его издалека напоминало грозный лик деревянного Перуна. Лодки постепенно сближались, и теперь уже Вороньей Кости не требовалось кричать во все горло.
— Человеку пришлось выбирать — мерзнуть без дров или же попытаться поторговаться с медведем, — продолжал Олав. — А поскольку ни один человек в здравом уме не согласится расстаться со своим стадом, то он решил пожертвовать лошадью. Владимир пообещал на следующее утро привести скотину, ежели сейчас медведь отпустит его и дозволит отвезти домой дрова. На том они и порешили. Владимир пустился в обратный путь. Однако ехал он мрачный, поскольку, как вы понимаете, его отнюдь не радовала необходимость отдать медведю единственную лошадь. И вот повстречалась ему лиса.