Он упорно и безжалостно подталкивал меня в сторону гробницы Аттилы и в то же время ясно давал понять: нам ее никогда не достичь. Я никак не мог постичь его замыслов, слишком уж хитро все было закручено — даже для него, Одноглазого бога.
— Ни за что не соглашусь погибнуть такой позорной смертью! — прорычал Финн, и Квасир немедленно с ним согласился.
Они долго бубнили в темноте, строя диковинные планы — напасть на стражников, завладеть оружием и сражаться, пока их не убьют. По крайней мере это будет смерть, достойная викинга! Женщины молчали; Мартин бормотал свои молитвы.
— Ты с нами, Иона Асанес? — требовательно спросил Квасир, и я услышал дрожащий голос Козленка.
— Да, но… боюсь, воин из меня никудышный.
— Орм? — обернулся в мою сторону Финн.
Я молчал, напряженно прислушиваясь. Мне так хотелось, чтоб они хоть на минутку заткнулись. В воздухе носилось что-то странное — какой-то посторонний звук, который я никак не мог опознать…
— Клянусь костями Одина! — снова прорычал Финн. — Парень, ты же наш ярл! Неужели ты откажешься вести нас в бой?
Мне не давал покоя этот проклятый смех. Он все звучал и звучал в моих ушах — заливистый, уплывающий вдаль… словно колокольный перезвон.
Один…
— Может, его кровь превратилась в водицу? — насмешливо хмыкнул Финн.
Квасир шикнул на него — мол, следи за своим языком, побратим. Сам он предположил, что, скорее уж, у меня мозги совсем спеклись, и я не ведаю, что творю.
— Колокола, — сказал я, наконец-то узнав этот звук. — Колокола звонят.
Так оно и было. Откуда-то издалека на нас наплывал колокольный звон — низкий, тягучий, словно вода, падающая с утеса.
В темноте я не мог видеть лица своих побратимов, но почувствовал, как они переглянулись, затем оба посмотрели на меня. Колокольный звон в Новгороде означал, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Я ощутил внутренний трепет. Что-то темное и горячее поднялось из недр моей души, и я понял: на сей раз Один прошел совсем рядом.
Когда утренняя заря посеребрила темное отверстие лаза, я подумал: «Вот он и наступил, последний рассвет в нашей жизни». Финн же начал выкликать стражников и спрашивать, что там такое стряслось.
— Великий князь умер, — донеслось до нас сверху.
По голосу стражника можно было понять, что он сам потрясен этим известием.
— Владимир? — воскликнул Квасир.
Финн обхватил себя руками и покачал головой в суеверном ужасе.
— Я молил Одина об этом, — признался он. — Всю ночь я молил его… и вот Всеотец откликнулся.
Мартин лишь презрительно фыркнул.
— И о чем ты молил Одина? — сердито спросил Квасир. — О мести? И что теперь?