Весною, когда между темными стволами сосен и елей белели подснежники, напоминающие веселый свадебный кортеж среди колонн громадного мрачного собора, Джули надевала шляпу с опущенными полями и уходила с Магнолией в лес за цветами. На некотором расстоянии от берега, кроме ив, дубов и вязов, растущих у реки, им попадались и другие виды деревьев. Первыми расцветали опаловые гвоздики и жимолость. Осенью Джули и Магнолия собирали орехи. Грецкие, конечно, им и в голову не приходило трогать. Каждый, хоть немного поживший на реке, знал, что они обладают свойством притягивать непогоду. Иногда им случалось находить необыкновенной красоты голубой цветок, и тогда Магнолия чувствовала себя счастливой.
Уход Джули и Магнолии с парохода сопровождался обыкновенно хором наставлений и критических возгласов.
Роль запевалы брала на себя миссис Хоукс:
— Изволь надвинуть шляпу на глаза, Магнолия. Иначе, того и гляди, схватишь солнечный удар. Ты и так достаточно черна! Не смей бегать. Не смей есть никаких ягод и вообще ничего не бери в рот… Возвращайся к четырем, не позже… Ядовитые растения… змеи… непроходимая чаща… цыганки.
Ей вторила Элли, прятавшаяся в тень и большей частью занимавшаяся маникюром:
— Джули! У вас разорвана юбка! Поправьте волосы! Нет, с другой стороны.
Джули и Магнолия спускались на берег, проходили через маленький городишко и углублялись в лес. Отойдя на почтительное расстояние от «Цветка Хлопка», они оглядывались и, убедившись, что с парохода их не могут увидеть, не говоря ни слова, снимали шляпы и поворачивались друг к другу лицом. Лицо Джули освещалось мягкой улыбкой, и на смуглом, резком, словно вылитом из бронзы лице Магнолии тоже зажигалась улыбка, сразу преображавшая ее и делавшая неожиданно красивой. Джули подкалывала булавками свою длинную юбку. Подняв таким образом знамя восстания, они весело шли дальше и возвращались разгоряченные, потные, в разорванных платьях, грязные, с охапкой цветов и гораздо позже указанного срока. Ворчание Парти Энн и упреки Стива обе выслушивали с веселым равнодушием.
Иногда Магнолия ездила с отцом и Доком в селения, расположенные далеко от прибрежной полосы. Капитан Энди сам делал закупки провизии. Он любил хороший стол, считал, что вкусная пища — необходимое условие удачи, охотно говорил о еде и, подобно многим морякам, сам был отличным кулинаром. В чтении поваренной книги он находил большое удовольствие. Ему, а не Партинье, был обязан «Цветок Хлопка» славой судна с первоклассным столом.
Магнолия любила большой низкий камбуз. Здесь можно было научиться многому. Джо рассказывал ей негритянские легенды. Кинни учила ее стряпать. Много лет спустя, Ким Равенель, знаменитая актриса, подавала на своих субботних вечеринках ветчину «а ля Кинни».