Руки снова дрожали — он столько раз запрещал себе думать о них, чтобы не психовать, потому что — это он знал теперь на собственном опыте — ВРЕМЯ НИ ХРЕНА НЕ ЛЕЧИТ. Боль не притупляется. Ты все равно спрашиваешь себя: какого черта тот урод, который сидел за рулем, тот дегенерат, у которого мозги напоминают мякину, и все, что есть, — это огромный член и желудок, который надо постоянно набивать, так вот… почему этот урод оказался безнаказанным? Или его жизнь стоила дороже, чем жизнь его жены и дочери?
«Я рвусь за ветром, и ветер свободен, и я хочу быть таким же, как он…»
«Это слова из твоей песни, — напомнил он себе. — Вот она, свобода-то, пользуйся. Увы, ты не рассчитал. Как всегда. Видишь ли, брат, твои представления о данном предмете не совпали с представлением других людей. Они попользовались тобой, а потом решили, что хватит. Тебе пора заткнуться. Тебе пора напомнить, что твое место «у параши», пользуясь их лексиконом. Плохо только, что понял ты это только после гибели Тани и Лизы».
Он сжал кулаки еще сильнее.
Чтобы эта ярость улеглась, он принялся читать молитвы. Последние три года это единственное, что ему осталось.
Читать молитвы. День и ночь… Раньше еще был Тобиас. О Тобиасе надо было заботиться. Теперь Тобиас удрал. Остался только он. Сам с собой. Со своей жаждой мести, которую он пытался притушить в молитвах…
— Мрачную душу мою озарит светом Божественныя благодати…
Сегодня и это, не помогало. Боль была настолько сильной и не собиралась утихать. «Если бы я сам вел машину, — подумал он. — Если бы не это правило, которому я слепо следовал… Я не хотел стать причиной чьей-то гибели… Я так зациклился на этой мысли, что сам поверил в то, что надо мной тяготеет проклятие. Злой рок. А Таня была другой. Она смеялась над всяческими предчувствиями, суевериями, называла все это глупостями… Вот я и стал все-таки причиной гибели двух существ, дороже которых на земле у меня никого не было».
Таня. Лиза. И то маленькое существо, которое только-только начало жить в Тане. В тот день они должны были узнать, кто это был — девочка или мальчик?
И — не узнали…
Два содомита, встретившиеся на дороге, сломали четыре жизни. Два «гомункулуса», выращенные в пробирках не без его помощи.
«Скоро я начну ненавидеть это сладкое слово, которое так долго воспевал…»
— Господи, — снова спросил он, глядя в Его спокойные глаза, полные теплого сострадания, — это вообще-то Твой мир? Или…
Боль снова душила его.
Она побеждала. Она всегда побеждала, стоило ему остаться одному. Раньше был Тобиас. Единственное свидетельство того, что они