— А вы перестаньте глубокомысленно таращиться друг на друга. Нет, это кошмар какой-то! Пришли в кои-то веки две подруги. Открыли бутылку, сделали салат… И замолчали. Просто на самом интересном месте… У меня что, самая интересная жизнь? Я трещу без умолку…
— Это у тебя по жизни, — усмехнулась Ольга. — Ты всегда была болтушкой…
— Слушай, я могу обидеться… Я болтушка. Ха! Просто кто-то должен поддерживать беседу. Или видимость беседы, раз обе девы погрязли в высокоумном молчании. Нет, честное слово, мне надо обидеться…
— Так ведь не настолько же ты глупа, чтобы это сделать!
Они сидели у Люсинды уже второй час. Втроем, как в прежние времена. И можно было остаться еще часов на сто, подумала Женя. Не уходить никуда, остаться ночевать. Словно они все еще молоды. Как когда-то… Вырвавшись из-под родительского гнета, они сидели на кухне ночами, обсуждая свои маленькие трагедии. А потом все выросло. Они выросли. И трагедии тоже…
Можно было бы остаться, снова подумала она. Если бы не Кот…
— Если бы не Кот, можно было бы торчать тут до утра, — вздохнула Женя.
— А что случится с Котом, если мы поторчим до утра?
— С Котом ничего не случится. Со мной — точно… — Ольга встала, потянулась и продолжила: — Я загнусь завтра, если не получу хорошей порции здорового сна…
— В твоем возрасте надо думать о хорошей порции здорового секса, — заметила Люсинда. — Это ошибочно думать, что сон полезнее.
— Ага, а в твоем не надо… Мы ровесницы. Забыла?
— В моем я уже наелась, спасибочки… Пользуйтесь сами. От мужчин в этой жизни больше вреда, чем пользы… Ох, я сама себе противоречу! То есть в моей жизни это именно так. Наверное, их было слишком много. И они искривили мне карму…
— Я так и знала, — сокрушенно простонала Ольга. — Все эти оккультные опыты ни к чему хорошему не привели! Она стала…
— Никем я не стала! — огрызнулась Люсинда. — Могла бы стать ведьмой. Но сдержалась… Подумала, что много чести…
Они словно и не меняются, подумала Женя, разглядывая подруг. Ольга высокая. Женственная. А Люська — маленький щенок. Взъерошенные короткие волосы. Блюдца-глаза… И Женя — между ними. Среднее нечто. Серость, одним словом… У Ольги индивидуальность, у Люсинды тоже.
Только у Жени нет этой чертовой индивидуальности. Или — как это теперь называется?
Ах да.
Ха-риз-ма…
— У меня ее нет.
Подруги обернулись и с недоумением уставились на нее.
— Чего у тебя нет? — поинтересовалась Люсинда.
— Харизмы.
— При чем тут харизма? — продолжала недоумевать Люся. — Мы вроде о более земных вещах говорили…
— Я думаю, он меня разлюбил именно поэтому, — пояснила Женя.