— Привет, — сказал Ярчук, маскируя злость. — Антонину видел?
— Нет. Да куда ты погнал, она сейчас приедет, Линка сказала. Садись, заквасим по маленькой.
Томик осклабился в неискренней ухмылке. Картежники тупо глядела на него, ожидая продолжения игры.
— Некогда мне.
— Садись, чертило! Хоть узнаю, что ты за мужик в пьянке.
— Сказано, некогда.
Клим повернулся к выходу. В этот момент Томик вскочил и преградил ему путь — мгновенно, со сноровкой слегка подвыпившего атлета. Его глаза щурились в улыбке, но Ярчук видел в глубине их неукротимую свирепость.
— Пей. Без штрафной не выпущу.
Неожиданно Томик схватил его за руку. Клим уже не мог сдержаться.
— Убери руки, скот!
Лишь теперь Ярчук понял, какая железная сила крылась в этом недоросле со взглядом палача. Он расслабился на мгновение, резко толкнул бедром Томика, одновременно рывком высвобождая кисть. Однако Томик был начеку: перехватив его за предплечье «в замок», он безжалостно выворачивал Климу сустав. Ярчук будто попал в машину — от боли у него брызнул пот.
— Пусти, подонок!
— Ишь, как запел, чалдон! А говорят… техничный…
Так, обратная связь… Тяжело дыша, они возились в центре балкона, тогда как остальное трио молча наблюдало за борьбой, посасывая сигареты. Музыка перекрывала всякий шум. Климу, наконец, удалось освободиться; не теряя ни секунды, он подсек противника. Томик тяжело рухнул на пол. Снизу, со двора, донеслись обеспокоенные возгласы, Ярчук рванулся к выходу, но Томик поймал его за стопу.
— Куда, стерва!
От резкой боли в ноге Клим чуть не потерял сознание. Падая, нанес Томику рубящий удар ладонью по шее, но тот успел извернуться и обхватил его руки. Сцепившись, они катались по полу, когда по лестнице затопали многочисленные шаги, и целая ватага гостей во главе с Губским высыпала на балкон.
— Опять твои номера, хулиган! Оставь его в покое сейчас же, это мой гость! А вы чего смотрите, балбесы?
Парни нехотя встали со стульев, один из них помог сесть Климу, бледному от боли. Томик все еще сидел на полу, пьяно ухмыляясь.
— А, чего там! Мы ж не дрались, силой померялись и только… Крепкий корешок, что и говорить… Прости, не хотел повредить тебя, увлекся.
Гости начали уходить, видя, что мордобоя не будет, а Губский, закатав штанину у Ярчука, сокрушенно рассматривал щиколотку: на ней уже распухал синеватый отек. Томик протянул Климу руку — все с той же свирепой полуулыбкой.
— Так что, забудем?
— Запишешь за мной, — сказал Ярчук через силу. — А пока найди бинт.
— Бинт? Ты что, порезался? — испугался Губский.
— Сустав надо туго перебинтовать. Восьмеркой…