— К счастью, человек, работавший с ним сегодня, видел вас с мистером Флактоном и знал, кто вы такая, и, когда Преподобный повернул назад с Силвер-стрит, ему хватило сообразительности оставить своего подопечного и проследить за вами. Он догадался, что вас могло заинтересовать нечто неведомое ему. И поэтому он решил не терять вас из виду.
— Должен сказать, миссис Флактон, то, что вы в одиночку направились по этим улочкам, я считаю поступком, требовавшим незаурядного мужества. Ну, не то чтобы вас обязательно ждали какие-то неприятности, однако вы вполне могли встретиться с ними.
— Жаль, что я не знала о том, что он следует за мной, — проговорила я. — Это могло бы избавить меня от неприятных минут, после того как я попала сюда.
— Это было, конечно, весьма неприятно, но когда он понял, что вы попали в беду, то принял вполне разумное решение и не стал в одиночку предпринимать какие-либо шаги, а вернулся в участок, и мы немедленно поспешили сюда.
— Я очень признательна вам за это. A сейчас мне нужно вернуться в отель — боюсь, что муж обеспокоен моим отсутствием.
— Шеф позвонит ему, — сказал детектив. — Мы полагали, что ваш муж не знал о вашем поступке, так как наш человек доложил нам о том, что вы вышли из гостиницы в одиночестве.
Я объяснила, как случилось, что мне удалось подслушать разговор Преподобного из соседней телефонной будки.
— Действительно мужественный поступок, — прокомментировал детектив с восхищением.
Я уже чувствовала себя настоящей героиней.
Но героиня или нет, я понимала, что представляю собой жалкое зрелище после сопротивления Кристи и своего заточения в жутком подвале, и потому была рада увидеть свою сумочку, валявшуюся под лестницей. Все в ней оказалось целым, кроме раздавленного маленького зеркальца.
— Плохая примета — семь лет неудач, — со вздохом сказала я.
— Не для вас, миссис Флактон, а вот столько лет неудач ожидает, скорее, этих джентльменов.
— Значит, у вас есть веские основания для обвинения? — спросила я.
— Думаю, да, — ответил он. — Вот посмотрите.
И он отвел меня в ту комнату, в которой я видела станки. Они исчезли, и теперь полисмен изучал и паковал большие стопки листовок. Он подал мне одну из них. Она начиналась так:
«Не стреляй! Немецкий солдат — брат тебе. И убить его ты хочешь не больше, чем лишить жизни члена твоей собственной семьи».
— Предназначается к распространению в наших войсках, — сказал детектив. — Уже за одно это полагается суровое наказание; однако здесь нашлось и еще кое-что.
Он похлопал по лежавшей на столе стопке гроссбухов.
— Просто подарок для нас — имена и адреса людей, активно сотрудничавших с этой публикой.