Когда Вили уехала, Бейтс сообщил мне, что Сибил отправилась за город и вернется домой поздно.
В опустевшем доме воцарилась тишина. Я уже начала представлять себе, как счастливо заживу здесь с Питером, когда никто, кроме нас, не будет маячить в доме. Вероятно, жить здесь с Питером будет чудесно, но, если он останется со мной таким, каким был в последнее время, жизнь в этом доме превратится в ад. Время тянулось неспешно, и вот наконец я услышала, что Питер вернулся — он вошел в дом и сразу направился в свой кабинет.
С моей стороны потребовалась немалая доля решимости, чтобы немедленно отправиться за ним, дабы застать медведя в его логове. Я открыла дверь. Питер стоял спиной к двери и смотрел в выходящее на задний двор французское окно.
В большое окно можно было видеть розовые тюльпаны, посаженные вокруг солнечных часов. Но не они, как видно, занимали мысли Питера, так как он не услышал, что я вошла, пока я не позвала его по имени.
Он быстро обернулся.
— Здравствуй, Мела, — сдержанно поздоровался Питер.
Я поняла, что он намеренно стер все чувства и тепло из голоса, что изменилось даже выражение его лица.
— Вили уехала, — проговорила я, пытаясь выгадать время и понять, каким образом можно перейти к тому, что тревожит меня.
— Да, я знаю, — ответил он. — Ее кузен звонил мне в палату. Обаятельный и умный человек. Я рад тому, что он сумел благополучно добраться сюда.
— A Сибил сегодня обедает вне дома, — продолжила я. — Похоже, нас ожидает обед вдвоем.
— Боюсь, что вдвоем не получится. Я пригласил сюда к половине десятого своего давнего друга, министра иностранных дел, а до этого я заеду пообедать в «Карлтон клаб».
Надеюсь, мне удалось скрыть свое разочарование.
— А что за причина этой встречи? — спросила я.
— Мне нужно обсудить с ним разные важные дела, например предложение премьер-министра занять пост посланника на Ближнем Востоке.
— А ты уже решил принять его?
— Пока нет, — ответил Питер. — Я намерен сегодня вечером обсудить это предложение с моим другом. Впрочем, я не вижу причин, по которым мне следовало бы отказаться.
Последние слова он проговорил с особой интонацией, и я поняла, что именно он хотел сказать. Что причина отказа не может быть во мне, поскольку на самом деле я не являюсь его женой, я всего лишь женщина, носящая его имя и обманувшая его на первой же неделе совместной жизни. Ситуация была безнадежной.
Питер был подобен ледяной глыбе, и мне нечем было растопить ее. И что могла я сказать ему? Пусть я внутренне и была готова просить и молить о прощении, последние остатки гордости еще сдерживали меня.