Где-то близко словно охнуло и затрещало что-то… Сучья упали на песок. Листья помчались и заплясали в потемневшем, захолодевшем сразу воздухе.
Наконец!.. Наконец!..
— Пойдемте!.. Опасно… Где-то здесь была беседка…
Молния прорезала сумрак, и тотчас же раздался короткий удар, такой сильный, точно раскололся над их головами ствол липы. Хлудов вздрогнул.
— Уйдемте же, — молил он, прижимая к себе ее отдавшееся ему тело. — Вас может убить…
— Ах, умереть сейчас! — расслышал он ее голос. — Рядом с вами… Вот так… у сердца… Счастье мое…
Слова замерли. Обвив рукой его голову, она отдала ему свои полуоткрытые, палимые жаждой уста.
— Надежда Васильевна!.. Вот нежданное счастье!.. Узнал, что вы едете в Нижний… и… все кинул, примчался взглянуть на вас…
Они за кулисами стояли в полумраке. Бутурлин целовал ее руки. Его глаза сияли. Голос дрожал. Он что-то говорил… Неужели она не догадалась, что он тут, в первом ряду? Он робко упрекнул ее за то, что она не позвала его, не уведомила о своем приезде в Нижний. Неужели она усомнилась в его преданности? Неужели на миг допустила мысль, что его удержит служба или…
«Болезнь жены», — хотелось ей подсказать с иронической улыбкой. Но он уже забыл, что хотел сказать. Слова оказывались бессильными там, где жгли глаза, где эти глаза звали, молили, обещали.
Она молчала, и холодом веяло от нее.
«И неужели я хоть миг страдала из-за него? — думала она, пристально разглядывая это холеное лицо, когда-то красневшее под ее поцелуями. — Неужели я могла его любить? За что?.. У него милые глаза. Прелестная улыбка. Он интересен, да… И с ним приятно поужинать и пошутить. Но я не его любила тогда. Нет. Я просто была слепой. Я ждала моего Володю…»
Чья-то тень упала у их ног. И Надежда Васильевна всеми нервами почувствовала присутствие Хлудова.
Он не должен догадываться, оборони Боже! Чистой, гордой, недоступной должна она остаться в его глазах.
Она враждебно отняла руки и жестко улыбнулась смущенному Бутурлину. Почему она такая? Сердится за долгое молчание? Но ведь и сама она не звала его, не писала. Но разве не прекрасна была эта любовь их без договоров, без обязательств?
Он оглянулся, ища причину ее скованности, и увидал бледное лицо Хлудова, тёмные глаза, тесно сжатые губы. Увидал ее виноватую улыбку и быстрый, покорный взгляд. Вот оно что!
Бутурлин отступил невольно. Он был слишком хорошо воспитан, чтобы на чем-нибудь настаивать. Но уязвленное самолюбие не позволяло ему немедленно стушеваться.
— Вы не откажетесь поужинать со мною? — спросил он сразу изменившим ему голосом.