Вздрогнув, Неронова останавливается.
Через стеклянную дверь она видит толпу. Беззвучно, неподвижно замерла у крыльца эта загадочная толпа.
— Вас ждут, — почтительно докладывает швейцар.
Сердце ее словно падает. Она уже не гордая патрицианка, нашедшая силу деспотизму отца противопоставить собственное достоинство. Она опять боится людей. Опять не верит в себя и какому-то чуду приписывает свой триумф.
Плотно запахнувшись в свою тальму, она скрывается через черный ход — и исчезает в переулке.
А толпа ждет ее целый час.
— Где она живет? — спрашивает Хованский у швейцара.
— Далече, ваше сиятельство… На краю города. Слыхали, постоялый двор купца Хромова?
С двенадцати часов на другой день у театра, рядом с афишами, извещающими о третьем дебюте Нероновой, висит аншлаг: Все билеты проданы. И все-таки толпа студентов не расходится. Ждет.
Карета Муратова, посланная антрепренером за дебютанткой, останавливается у подъезда. В окне мелькает смуглое лицо с темными, испуганными глазами.
— Браво… Браво, Неронова! — раздаются восторженные крики.
Дебютантку на руках выносят из кареты… Она бледна. Ее губы дрожат. Ей кажется, что это сон.
Антрепренер целует ее руку. Режиссер подает ей стул. Враждебная, но сдержанная группа ее будущих товарищей корректно кланяется ей.
«Что за чудеса!.. — думает она тревожно. — Опять какую-нибудь гадость готовят мне…» Она плакала эту ночь. Нервы ее издерганы.
— Надежда Васильевна, — говорит режиссер, — прочтите-ка, что пишет нам Муратов о вас…
— Обо мне? — упавшим голосом переспрашивает она, боясь взять толстый пакет… «Ругает, наверное… Боже мой! Боже мой!.. Что я наделала? Вот мне и наказание за то, что взялась не за свое дело…»
Она боится глядеть товарищам в глаза.
Это письмо Муратов писал ночью, под свежим впечатлением второго дебюта… Он называет Неронову восходящей звездой, русской Рашелью. Все письмо — сплошной дифирамб. «Неужели такой клад не удержат в труппе?» — заканчивает он.
В принципе этот вопрос уже решен антрепренером. Но он помалкивает, боясь интриг сына и истерик Раевской. Он ждет третьего дебюта. Сыну он «закатил» такую сцену, что своенравный трагик ошеломлен, подавлен. Отец в долгу как в шелку у Муратова. Сам он тоже должен ему порядочную сумму… А послезавтра его бенефис.
— Все это так… да что я буду делать с Евлалией Борисовной?
— А начхать мне на твою Евлалию Борисовну!.. Скажите, пожалуйста… Евлалия Борисовна… Она тебе поднесла персидский ковер? Она тебе подарила сервиз серебряный?.. Не Муратов разве? Если с ним поссориться, закрывай лавочку. Сам знаешь, какие убытки понес я прошлый сезон. А вот погоди, как он узнает о вчерашней проделке вашей с кроваткой…