— Неужели?.. Неужели есть опасность?
— Да никакой опасности. Она держится молодцом… Это для моего собственного спокойствия…
А Воскресенский пробежал, не помня себя, с версту и на повороте чуть не сшиб с ног Лучинина. Тот только что вернулся из имения и шел к Вере. Увидав сумасшедшее лицо Воскресенского, он невольно чего-то испугался.
— Вы туда?.. К ней??
— Вы хотите сказать, к Вере Александровне?
— К черту ваши тонкости!.. Я оттуда сейчас… Она умирает…
— Что?.. Что такое?
Лучинин всей тяжестью своей, чуть не падая, повис на Воскресенском.
— Она там родит сейчас… Понимаете?.. Я пришел для физики… Мои часы… И вдруг родит… О!!!
Он схватился за голову. Лучинин передохнул и вытер пот со лба.
— Странный вы человек!.. Родить — еще не значит умереть… Вы меня чуть не убили… Это естественное назначение женщины…
— Нет… Это ужасно!.. Это ужасно!.. Она… и такая пошлость! Она и… Что ж мы тут стоим?.. Пойдемте… пойдемте куда-нибудь! Я не могу молчать… Я должен это осмыслить… Помогите мне!.. Я задохнусь…
— Нет, это я задохнусь, если вы будете меня так тащить… У меня болезнь сердца… Пустите руку, пожалуйста! И умерьте ваши шаги, если вы хотите говорить со мной… Ну-с… что такое вам угодно «осмыслить»?
Они два часа бродили по городу, то греясь в кофейной от пронизывавшего весеннего ветра, то опять стоя под окнами квартиры барона.
— Ну, что? Как? — спрашивал Лучинин выбегавшую к нему Надежду Васильевну. Та плакала.
— Ах, она так мучается… так мучается…
— Но что доктор говорит?
— Все правильно… Но кому же от этого легче? Барон совсем как баба… И если б не Алексей Павлович…
Сжимая кулаки, Воскресенский сбегал с крыльца и опять мчался на Дворянскую.
— Послушайте!.. Я так не могу… Вы меня убили… У меня порок сердца… Вы уже доконали меня…
— Нет, нет!.. Не оставляйте меня одного… Я не переживу… Я сойду с ума!.. Понимаете? Мозг мой отказывается воспринять такую вещь: как она, такая прекрасная, такая умная и талантливая, решилась стать собственностью этого… этого… его утехой?.. Почему она выбрала именно его? Почему не вы?.. Почему не я?..
Через час, выпив лимонаду в кофейной, они уже опять стояли у парадного крыльца, боясь позвонить, боясь идти на черный ход.
Дверь отворилась. Вышел Балдин. Как два разбойника, накинулись они на него.
— Ну, что?.. Ну, что?.. Жива?.. Неужели не кончено?
— Родила… слава Богу!.. Полчаса назад… Девочку… Бла… бла-го-по…
Он всхлипнул и полез за платком. Соперники, не дыша, глядели ему в рот, еще чего-то ожидая.
— Вы… го… господа… извините… нервы… Я столько выстрадал… Она так мучилась… эти крики… До свиданья!