Барон раздвинул занавески, вгляделся в маленькое личико с глазами большими до странности и нежным ротиком.
— Верочка! Маленькая Верочка! — ахнул он и заплакал от умиления. С первого дня эта дочка взяла всю его душу.
Крестины были торжественные, как и в первый раз. Тогда восприемниками были генеральша Карпова и Лучинин. Теперь — Надежда Васильевна и Спримон. В честь бабушки девочку назвали Надей.
Это было на девятый день. Причт уже ушел. Гости готовились завтракать. Никто не знал, что Вера встала. Она внезапно вошла в комнату и остановилась на пороге.
Надежда Васильевна всплеснула руками. Лучинин смолк. Балдин крякнул, у Рязанцева сверкнули глаза.
В белом воздушном когда-то своем подвенечном платье, с букетом белых роз, присланных ей Лучининым, в волнистых бандо каштановых волос, девически хрупкая и горделиво изящная, Вера была так прекрасна в эту минуту, что у всех дрогнуло сердце от немого восторга. Все молча глядели в это бледное, тонкое лицо женщины, не знавшей страсти; лицо, одухотворенное только что пережитыми страданиями, мечтательное и грустное, словно «неземное». Все невольно молчали. Казалось, эта женщина — сон. Шевельнешься — исчезнет.
— Верочка, милая… Не рано ли ты поднялась?
Очарование было нарушено. Все наперерыв кинулись к Вере, чтоб поцеловать ее руку, выразить ей свой восторг.
— Сядьте, прежде всего! — сказал Рязанцев, подвигая ей кресло. — Хоть вы и мечта, а все-таки девятый день, и уставать вам не полагается.
Один Хлудов молчал, стоя вдали. Неужели это она? Это Вера, которую он не замечал еще недавно рядом с собою?.. Ему казалось, что он видит ее в первый раз, и сердце его глухо билось. Таинственным очарованием веяло на него от этого девственного облика, от чистых линий этого тонкого лица, от этой женщины, не знавшей страсти. Вот та, о которой он грезил всю жизнь… как она, целомудренная, как она, не растратившая своих желаний, никому не дарившая своих ласк, в чьей душе не начертано ни одно имя, в чьей памяти не живет ни один образ…
— Как она прекрасна! — прошептал Лучинин, сжимая его руку.
— Как девушка! — медленно произнес Хлудов, в одном слове воплощая свою мечту.
— Володя!
Он вздрогнул всем телом, точно проснулся. Он узнал голос жены, полный ужаса и боли… И ему тоже было больно. Он сам не знал, отчего. Он провел рукой по глазам.
Надежда Васильевна стояла перед ним, заслоняя собой сидевшую Веру, и жуткое было у нее сейчас лицо. Брови слились в одну грозную линию, нервически дрожал угол рта. Она поняла выражение его глаз. Она слышала его слова.
— Володя, взгляни на меня! — тихо, с мучением сказала она и положила руки на плечи мужа.