— Я — Надежда Шубейкина, Павел Степаныч… Служу здесь в костюмерной…
— А…
Мгновение молча они смотрят в зрачки друг другу.
Никто из них не забыл этого мгновения.
А Репина уже тут как тут. Стоит за спиной Мочалова и глаз не сводит с Надежды.
Мочалов, рассеянно кивнув портнихе на прощанье, идет дальше, в уборную. Длинные, сверкающие, горячие глаза провожают его.
«Удивительные глаза!.. — думает Репина. — Они все говорят без слов…»
— А я тебя не узнала, милая, — ласково говорит она девушке, внимательно разглядывая это смуглое, немного широкое в скулах и суженное к подбородку, неправильное, но оригинальное лицо.
— Наденька Шубейкина!.. — фамильярно восклицает Садовников. Он подходит и чувственно улыбается. — Это московская испаночка… Взгляните, Надежда Васильевна, какая у нее кожа! Совсем матовая… Всех нас тут она с ума свела. А сама — Несмеяна и Недотрога-царевна… Между прочим, вас обожает… Плачет в три ручья, когда вы играете… Ага! Уже нахмурилась!.. Мимика-то какая!.. Любой артистке впору… Ну… ну… не буду, Наденька…
— Ты замужем?.. Сколько тебе лет?
— Восемнадцать минуло, сударыня. Я сирота и девица…
— А с кем живешь, красавица? — подхватывает Садовников, кладя ей руку на плечо.
Она гневно отстраняется. Рабочие сзади хихикают.
Строго смотрит Надежда в смеющиеся глаза актера.
— Вот она какова!.. Словно еж колется…
— Я живу с дедушкой, сударыня… У меня брат и сестра на руках. Своим трудом всех кормлю.
«А голос хорош. Грудной, гибкий…» — думает Репина.
— Эх, красавица! Цены себе не знаешь! — небрежно смеется Садовников.
Опять кто-то ржет сзади. Репина придвигается внезапно.
— Театр любишь? — срывается у нее быстро, шепотом.
— Люблю, — так же тихо и страстно звучит ответ.
Узкая рука Репиной в кольцах ложится на плечо девушки.
— Грамоте знаешь?
— Знаю, сударыня…
— Завтра, в десять утра, будь у меня.
Надежда благоговейно целует узкую ручку.
Задумчиво идет Репина в свою уборную. А Надежда застенчиво опускает голову и скрывается во мраке кулис. Сзади она слышит смех рабочих.
— Ишь, ты! Голыми руками ее теперь не достанешь!
— Сам Павел Степанович… Куда уж нам, мужикам?
— Уж верно, что еж… колючая… ха!.. ха!..
— В барыни метит…
У лестницы ее уже ждет Садовников. Он все еще в гриме и в пудреном парике. Весело смеются красивые глаза.
— А ко мне когда придешь, Наденька?
Он цепко хватает ее руку, хочет привлечь к груди.
— Не троньте, сударь! Стыдно…
— Чего стыдно, деточка?.. Ты мне нравишься…
Сердце ее так и заколотилось под его дерзкой рукой.
— Пустите… пустите… О, Господи!.. За что такой срам?
Она вырвалась. Бежит вниз.