Иго любви (Вербицкая) - страница 5

— Я — Надежда Шубейкина, Павел Степаныч… Служу здесь в костюмерной…

— А…

Мгновение молча они смотрят в зрачки друг другу.

Никто из них не забыл этого мгновения.

А Репина уже тут как тут. Стоит за спиной Мочалова и глаз не сводит с Надежды.

Мочалов, рассеянно кивнув портнихе на прощанье, идет дальше, в уборную. Длинные, сверкающие, горячие глаза провожают его.

«Удивительные глаза!.. — думает Репина. — Они все говорят без слов…»

— А я тебя не узнала, милая, — ласково говорит она девушке, внимательно разглядывая это смуглое, немного широкое в скулах и суженное к подбородку, неправильное, но оригинальное лицо.

— Наденька Шубейкина!.. — фамильярно восклицает Садовников. Он подходит и чувственно улыбается. — Это московская испаночка… Взгляните, Надежда Васильевна, какая у нее кожа! Совсем матовая… Всех нас тут она с ума свела. А сама — Несмеяна и Недотрога-царевна… Между прочим, вас обожает… Плачет в три ручья, когда вы играете… Ага! Уже нахмурилась!.. Мимика-то какая!.. Любой артистке впору… Ну… ну… не буду, Наденька…

— Ты замужем?.. Сколько тебе лет?

— Восемнадцать минуло, сударыня. Я сирота и девица…

— А с кем живешь, красавица? — подхватывает Садовников, кладя ей руку на плечо.

Она гневно отстраняется. Рабочие сзади хихикают.

Строго смотрит Надежда в смеющиеся глаза актера.

— Вот она какова!.. Словно еж колется…

— Я живу с дедушкой, сударыня… У меня брат и сестра на руках. Своим трудом всех кормлю.

«А голос хорош. Грудной, гибкий…» — думает Репина.

— Эх, красавица! Цены себе не знаешь! — небрежно смеется Садовников.

Опять кто-то ржет сзади. Репина придвигается внезапно.

— Театр любишь? — срывается у нее быстро, шепотом.

— Люблю, — так же тихо и страстно звучит ответ.

Узкая рука Репиной в кольцах ложится на плечо девушки.

— Грамоте знаешь?

— Знаю, сударыня…

— Завтра, в десять утра, будь у меня.

Надежда благоговейно целует узкую ручку.

Задумчиво идет Репина в свою уборную. А Надежда застенчиво опускает голову и скрывается во мраке кулис. Сзади она слышит смех рабочих.

— Ишь, ты! Голыми руками ее теперь не достанешь!

— Сам Павел Степанович… Куда уж нам, мужикам?

— Уж верно, что еж… колючая… ха!.. ха!..

— В барыни метит…

У лестницы ее уже ждет Садовников. Он все еще в гриме и в пудреном парике. Весело смеются красивые глаза.

— А ко мне когда придешь, Наденька?

Он цепко хватает ее руку, хочет привлечь к груди.

— Не троньте, сударь! Стыдно…

— Чего стыдно, деточка?.. Ты мне нравишься…

Сердце ее так и заколотилось под его дерзкой рукой.

— Пустите… пустите… О, Господи!.. За что такой срам?

Она вырвалась. Бежит вниз.