Тайна любви (Гейнце) - страница 87

Она согласилась.

Он жил в меблированных комнатах по Литейной, и Феклуша перебралась туда.

Но там долго они не прожили.

Их выселили за неплатеж денег.

Меняя по той же причине комнату за комнатой, они приютились наконец в ужасном логовище, во флигеле громадного дома на Сенной под именем Вяземской лавры.

Эти трущобы обладали всеми прелестями человеческих конур.

Дверь на ржавых петлях, вымазанная охрой, длинный темный коридор в жирных пятнах, невозможно грязная лестница, скрипящая под ногами и пропитанная отвратительным запахом сточных труб и отхожих мест.

При малейшем ветре хлопали все двери.

В третьем этаже они выбрали себе комнату с пестрыми обоями, местами порванными, сквозь которые сыпалась штукатурка.

В этом печальном жилище не было даже обычных убогих удобств меблированных комнат, ни засиженных мухами зеркал, ни олеографии в облезлых золоченых рамах, изображающих сцены из Тараса Бульбы или Дорогого гостя, и ландшафтов, на которых небо зеленее деревьев.

Голые стены были чем-то обрызганы, а русская печь глядела черным зевом и производила ужасающее впечатление.

Меблировка состояла из деревянной кровати, стола без ящиков, ситцевых занавесок, закопченных и съежившихся от нечистоты, двух стульев с рваными сиденьями и покосившегося от времени комода.

Они прожили тут месяца два, перебиваясь кое-как и питаясь грошовыми отбросками Сенной площади.

Феклуша начинала уже подумывать о лучшей жизни, когда, к ужасу своему, заметила, что она беременна.

Она залилась слезами, призналась своему сожителю, что ребенок не его, убеждая его, что он теперь свободен, и этой выходкой окончательно привязала его к себе.

Они согласились лишать себя почти необходимого, чтобы откладывать деньги для предстоящей болезни.

Но намерение осталось лишь намерением.

По прошествии шести месяцев Феклуша упала с лестницы и это ускорило ее разрешение от бремени.

Ясной декабрьской ночью, когда в доме не было ни гроша, она почувствовала первые родовые боли.

Сожитель ее поспешно исчез и явился в сопровождении жившей в том же доме акушерки.

— Да тут можно замерзнуть! — воскликнула последняя, вошедши в комнату. — Надо развести огонь.

Но не успела она договорить эту фразу, как молодая женщина вытянулась, пронзительно застонала и упала бледная, изнеможенная на свое жесткое ложе.

Она родила девочку.

Акушерка вытерла ребенка, обернула его тряпками и ушла, обещая понаведываться.

Ужасная ночь тянулась с томительной медленностью.

Молодая мать стонала и жаловалась на бессонницу. Ее сожитель, дрожа всем телом от холода, сидел на стуле и укачивал крошку, которая жалобно стонала. По временам из его наболевшей груди вырывался пронзительный свистящий кашель.