Я понял, что он, как ребёнок игрушкой, увлечён своей выдумкой. Мне даже было по-своему жаль его — ведь своим решительным «нет» я разрушал все его воздушные замки. Поэтому я старался говорить с ним как можно мягче.
— Отец, пойми меня. Мне не нужна купленная девушка. Ни эта, ни любая другая.
Отец расценил мою мягкость по-своему.
— Э, сынок, не думай, что у твоего отца глаза на затылке. Думаешь, я не знаю, кого ты выбрал? Ту самую девушку, что работает в посёлке врачом. Но, вот, видишь, ты уже покраснел. Как её зовут — не Кумыш, а?
Он подошёл ко мне вплотную:
— Знаешь, что в народе говорят? Латай дыру, пока мала. Так и здесь. Пока не зашло слишком далеко, забудь её, сынок. Это тебе говорит отец, который любит тебя. Потом спасибо скажешь.
— Как же можно бросить человека, которого любишь всей душой?
Отец ласково взял меня за плечо:
— Нелегко это сделать, сынок, знаю. Тут сразу не отрежешь — всю жизнь болеть будет. Ну а если не сможешь её забыть, дружи с ней после свадьбы, против этого у меня возражений нет.
— Мне очень жаль, отец, — сказал я. — Мне очень жаль тебя огорчать, но что мне делать — не знаю. Раз ты знаешь кому отдано моё сердце, думаю, не станешь меня неволить.
— Посмотри на него, — рассердился отец. — Посмотри на него, Сона. Вот какова благодарность за то, что я не досыпал ночами, всё стараюсь для него, а он… Нет, Ашир, не бывать по-твоему. Если ты родителей не уважаешь, и от них ничего не жди. Вот тебе моё последнее слово: скорее волосы вырастут у меня на ладони, чем соглашусь привести в дом другую невестку. Ничего не скажешь, хорошо ты отблагодарил родителей, что вскормили тебя и вспоили, одевали и обували.
— Мне кажется, ты упрекаешь меня съеденным хлебом, отец? Этого я от тебя не ожидал.
Бедная мама поворачивалась то к одному, то к другому, не в силах сказать ни слова.
— Поллы-джан, Поллы-джан, ну успокойся. Ашир, сынок, зачем ты упрямишься, расстраиваешь нас. Ну, помиритесь, прошу вас.
Но отца уже трудно было остановить. С дрожащими губами он стоял возле меня, едва доставая мне до плеча, и что-то пытался сказать, но от волнения не мог. Наконец он оттолкнул маму и закричал на неё, неповинную ни в чём.
— Замолчи, женщина. А ты, Ашир, слушай. Или ты подчинишься моему выбору и женишься на невесте, которую мы тебе нашли, или… или… — он хотел что-то сказать, но не находил самых грозных, способных меня испугать слов. — Одним словом, я тебя женю — и точка. Давай в машину, чего ревёшь, — закричал он на маму, которая утирала слёзы. И едва только мама уселась с ним рядом, он рванул с места и умчался в туче пыли, не закрыв за собой ни ворот гаража, ни ворот нашего дома.