За ужином они держались так, как, на мой взгляд, должны держаться дамы, вкушающие пищу вместе с государыней нашей Елизаветой Алексеевной. Глядя на них, я утратил всякий аппетит. Однако выпить был просто обязан.
— Я поднимаю этот кубок, — начал я, — за нашу грядущую победу над Бонапартом! И за успех вашего отважного плавания! Мы были в совершенном отчаянии — но вы приплыли, и луч надежды озарил сердца наши!
При необходимости я умею выражаться не хуже господ Жуковского и Карамзина, это вам весь Александрийский полк подтвердит.
— Благодарю, Бушуев. Но кто ж это приплыл? — полюбопытствовал Бахтин. — Ванечка, свет мой, вы не приметили — что-то приплыло?
— Нет, Алексей Гаврилович, вода была чистая, ничто поверху не плавало, — бойко отвечал юный Савельев.
— Будет вам, господа, — вмешался лейтенант Иванов. — Мы, Бушуев, пришли. Пришли из Роченсальма. Там, а также в Свеаборге, приняли мы на борт подкрепление и пошли к Риге. За нами идут товарищи наши, едва ли не весь российский шхерный флот.
— Шхерный флот? — переспросил я.
— Расскажите, Ванечка, — велел Бахтин.
Савельев, как потом выяснилось, совсем недавно выпущен был из штурманского училища. Вся наука еще крепко сидела в белобрысой его голове, и он обожал флот ничуть не менее, чем я в свои шестнадцать — Александрийский полк.
— Шхерный флот, как мы полагаем, на Балтике был всегда, со времен Олеговых и Рюриковых, но историю нынешнего мы считаем со шведской войны 1788 года, — сказал юный штурман. — Военные действия разворачивались тогда в финляндских шхерах, от Биорке-зунда до полуострова Гангут…
Тут юноша замолчал, и все четверо на меня уставились в непонятном ожидании. Но откуда ж было мне, гусару, человеку сухопутному, знать, что речь идет о месте, где чуть не сто лет назад под водительством Петра Великого была одержана первая победа российского флота? Это мне рассказали уже потом — а в первый вечер я решительно не знал, что отвечать замолчавшему было Савельеву. Не дождавшись от меня ни единого слова, он продолжал:
— С самого начала обнаружилось, что шведы приготовили множество гребных судов, которые одни только и могут ходить по шхерам, ибо парусное судно требует пространства для маневра, а на веслах развернуться можно в любом закоулке.
— Шхеры — это такие узкие водяные коридоры, обрамленные скалами и каменьями, — негромко, словно бы невзначай, заметил Иванов. Он был из всех самый милосердный.
— Тогда начальство наше спохватилось и тоже стало спешно строить гребные суда нового образца. Прежние гребные фрегаты, несущие до сорока пушек, заменили на корыта…