Мои омертвевшие ноздри уловили аромат кофе, и я сыпанул щедрой горстью в чашки по несколько ложек. Надо встряхнуться — что мне, что Ави. Сняв с плиты чайник, разливаю кипящую воду по чашкам, стараясь особо ни о чём не думать.
— Тебе с сахаром? — Интересуюсь я, помешивая ложкой в своей кружке.
— Нет, спасибо. — Меланхолически отвечает Ави, обхватывая ладонью свой сосуд с напитком.
Подняв руку, в полутьме кухни разглядываю как она дрожит. Проведя ладонью над дымящейся чашкой, ощущаю тепло, немного сосредоточившись. Надо проверить себя до конца, иначе я не поверю, что потерял только лицо.
Представив себе чёткие потоки пара, закручивающиеся вокруг моей руки змейкой, концентрируюсь и выпускаю энергию из пальцев. Сначала дымка всё также расползается в воздухе, исчезая над кружкой, но спустя пару мгновений, всё же поддаётся моему приказу и начинает подрагивать. Проходит ещё миг, и пар закручивается, струясь по ладони и запястью.
Прекрасно, всё со мной в порядке. Ну, кроме облика. Встряхнув рукой и щёлкнув пальцами, прерываю контакт с парообразным состоянием вещества, и хватаю чашку, отпивая кофе несколькими большими глотками. Кстати, почувствовав как усилия распределяются по моему телу, я окончательно убеждаюсь, что это не Тень, а самая что ни на есть Реальность, пусть и мерзопакостная.
— Пусть Борис упокоится в Долине Мёртвых в мире. — Прошептал я, поднимаясь на ноги, и вытаскивая из шкафа бутылку виски.
Ави поднимает на меня глаза, молча подвигая кружку с кофе.
Свинтив крышку, щедро доливаю огненный напиток по края наших чашек. Положив бутылку на стол, остаюсь стоять, прошептав заупокойную молитву: «Слушайте, Кланы. Слушайте, рождённые и перворождённые. В Долину Мёртвых отправился один из достойных. Пусть путь его туда, и пребывание там будет лёгким, и достойным. И возродится он, в последние времена, став среди свиты Архонта».
Ави, поднявшись на ноги, одними губами повторяет полузабытую отходную молитву.
Когда я закончил, замираю на секунду, пытаясь понять, действительно ли она поможет покойному. Не придя к очевидному решению, но предположив, что всё равно надо было вспомнить ритуальные слова, слышанные мною в детстве этой плотской жизни, от покойного, моими усилиями, Видящего Клана, опрокидываю содержимое чашки в горло.
Ави поступает также, и раздаётся треск. Быстро метнув взгляд в сторону, аккуратно ставлю сосуд на стол, укоризненно замечая:
— Ты, конечно, можешь быть как дома. Но бить посуду — всё же не надо. — Рассматриваю осколки его кружки, прицельно запущенной в раковину.