И Ипат неожиданно захохотал. А Трассер тоже... Они хохотали, как безумные, забыв про все и вся, не замечая неба, которое мгновенно окрасилось в зеленый цвет, колдовской дымки у самого горизонта и того, что передние машины уже заводят моторы.
А еще они не видели того, что сквозь щель в досках кузова просочилась струйка крови и тяжелые красные пятна падают им прямо на плечи...
А потом Ипат оказался на обыкновенной скамейке, в обыкновенном садике. И на нем была гражданская одежда, а Лемурия осталась где-то невообразимо далеко... далеко... Вот только почему сосет под ложечкой, словно поблизости притаился василиск и надо смотреть в оба, чтобы выстрелить прежде, чем он повернется к тебе мордой?
На город между тем упали сумерки. Черным лохматым свертком рухнули они с темнеющего неба и когда ударились об асфальт, земля вздрогнула. От удара сумерки ничуть не пострадали и стали медленно расползаться по улицам, переулкам, постепенно захватывая весь город, а также лес, который был за ним. И поля, которые были за лесом. И реку, которая текла между полями.
В темноте на соседней скамейке засветились огоньки сигарет. Забренчала гитара. Кто-то засмеялся высоким голосом.
В соседних кустах возились и целовались. Потом кто-то сказал басом: "Ой, наступила", и что-то там зашуршало.
Ипат смолил очередную сигарету, ощущая горечь во рту, и не мог ответить на простой вопрос - что он делал в этой богом забытой стране и зачем отдал ей то, что обычно называют верой в будущее, светлыми идеалами и прочее... прочее...
Еще он думал о человеке, приказ которого стал началом этой Лемурской авантюры. Вот если бы его можно было судить! Но какое же тогда придумать наказание? К стенке? Да нет, вроде бы маловато. Тогда как же? А может, потратить месяц на изучение китайских учебников для палачей? Как известно, они в этом деле были большие мастера. Можно сказать, непревзойденные.
Нет, положительно, пора было уходить. Оставаться дальше просто неприлично. Те, в кустах, наверное, бога молят, чтобы он поскорее освободил скамейку.
И Ипат ушел. Побродив по набережной, он, перегнувшись через парапет, стал смотреть вниз.
А потом возле него остановилась легковая машина и его осветили фонариком.
- Документы, - потребовал начальственный голос.
Ипат вздохнул и полез в нагрудный карман.
Из машины вылез милицайт и, забрав у него паспорт и военный билет, некоторое время их рассматривал. Потом крякнул и, убрав фонарик, вернул документы Ипату.
Теперь можно было разглядеть его погоны. Ишь ты, старший милицайт города! Недурно.