Баню Тане топить не разрешали, так же, как и печки в доме – в целях безопасности. «Угорите, не дай бог, с малышом, и дом спалишь!» Тайком не натопишь, все на виду. Мылись с Павлусей в душе-лейке в конце сада, а с холодами перебирались в таз на кухню. Для печек вызывался снова дядя Коля, но функция его была очень странной. Он приходил, приносил от сарая дрова – невелика тяжесть, даже Павлуся по полешку таскал, – потом затапливал и уходил. «Давай, Танюх, не мерзни! Прогорит – закроешь!» Таким образом, главная работа истопника – вовремя закрыть трубу – оказывалась опять же на Тане. Она, зараженная беспокойством Вероники, заслонку задвигала очень поздно, над черными углями. К утру сильно выстывало, Таня наваливала на Павлусю три одеяла и включала электрокамин. Получалось, что дополнительное удобство – теплый, отапливаемый дом – никак себя не оправдывало, только нервы лишние.
Но этот август был очень теплым. Доживали последние летние деньки, потому что Таня собиралась ехать в город на аборт. То есть, конечно, не она собиралась, а просто деваться было некуда, потому что сдала анализы, и Вероника заплатила в кассу. Анализы были хорошие, после выходных можно было приезжать. «В какой день вам удобнее?» Таня молчала, ей ни в какой день удобно не было. Это Вероника щебетала, как канарейка. «Ну и хорошо, славненько. Понедельник плохой день! Да? А вторник – в самый раз. Ну вот, Танечка, и тошнить перестанет. А то ты такая стала бледненькая, вяленькая! Первый-то еще смотри какой малыш, да? Ну? Все мы обсудили, я надеюсь, Борис не получит больше сюрпризов! Ему и так несладко, поверь мне!»
Таня не верила. Медицинская карточка с розовым ангелочком на обложке лежала в сумке, как змея. Ее Таня чувствовала на любом расстоянии все эти дни, наизусть могла пересказать, что в ней написано. Срок соответствовал, десять-одиннадцать недель. Чуть-чуть прозевать – и все. Пока сама думала, пока сказать боялась. Потом Борис три дня тут бесился, швырялся предметами, попадавшимися под руку, ложками за столом. Подключил Веронику – тяжелую артиллерию. Ее уговоры самые страшные, страшнее его криков, вежливые и ласковые, но жесткие. Потом Борю провожали обратно в Австрию, откуда он так неудачно на побывку приехал. Вероника самую дорогую клинику нашла. Чистота, красота. Фотографии младенцев на стенах, оранжевые кожаные диваны в приемной. Стояла рядом, когда документы заполняли, вся благоухающая духами, уверенная, яркая. Ворковала что-то про женскую долю, качала головой, но за руку держала крепко, не вырваться. Таня думала-удивлялась, сколько же денег она сейчас готова отдать, чтобы избавиться от второго внука! Или от внучки. «Таня, ну не молчи ты, в конце концов! Мы же не звери тебе. Цивилизованные люди, я понимаю, что тебе нужна помощь! Тут психолог есть, если хочешь. Мы же решили с тобой, что маму не будем беспокоить, давай приходи в себя!»