– Вези.
Мужчина в белом халате окончательно растерялся и, стоя на четвереньках, неуверенным голосом попытался образумить шефа.
– Что это вы, Мэтрон? Нехорошо так с коллегой. Неудобно как-то получается, – но вскоре и он перестал контролировать себя и замер молчаливым изваянием с седоком на спине.
– Комедия окончена, – объявил Джордано. – Свяжем этих олухов и будем выбираться отсюда. Валерий Сергеевич давно нас ищет.
– Да, представляю, как беспокоится тетушка Лида, – вздохнула Клео.
Открутив провода от аппаратов, благо их было более чем достаточно, они связали загипнотизированных противников по рукам и ногам, а Мэтрона усадили в кресло, где только что сидела Клеопатра, и надели на конечности наручники.
– Спать, всем спать, – приказал Джордано, и бывшие узники направились к выходу.
Свободно выбрались во двор, но здесь получилась заминка: вокруг одинаковые серые плиты. Какая из них служит воротами? Пришлось подойти к каждой и предложить:
– Вера, открой.
Но ни одна плита не шелохнулась.
– Давай перелезем через забор, – предложила Клео, – подставим что-нибудь и вскарабкаемся.
– Видишь – наверху провода. Там ток. Убьёт. А вот где он отключается – неизвестно.
– А ты спроси у Петра Ивановича.
– Правильно. Он нам и откроет.
Клео осталась ждать во дворе, а Джордано направился в дом и минут через пять вернулся с обезволенным и послушным Петром Ивановичем.
– Найдите плиту, которая открывается, – приказал ему гипнотизёр.
Пётр Иванович беспокойно заёрзал у забора, словно что-то вспоминая, затем подошёл к одой из плит и положил на неё руку.
– Прикажите ей подняться.
– Вера, открой, – безликим голосом скомандовал он.
Плита не шелохнулась.
– Когда он говорил, у него здесь была такая круглая штучка, – Клео помахала рукой у рта, изображая микрофон.
– Садитесь в машину, – скомандовал Джордано. – Возьмите микрофон и приказывайте.
Пётр Иванович подчинился, залез в свой автомобиль, стоявшую во дворе, достал из бокового ящичка микрофон и безликим голосом безучастно повторил:
– Вера, открой.
Плита оставалась в прежнем положении.
Джордано приказывал снова и снова, Пётр Иванович покорно повторял, но ворота упорно не хотели открываться. Бруно задумался, не понимая, в чём дело. Клео волновалась. Наконец, он стукнул себя по лбу и воскликнул:
– Понял! Микрофон реагирует на определённый голос и строго конкретную интонацию, а именно – естественного живого тона у него и не получается. Об этом говорили по телевизору в передаче для юных техников.
– А ты заставь его, чтобы он постарался, – предложила Клео.
Джордано около часа бился с Петром Ивановичем, отрабатывая у него правильную естественную интонацию, но безуспешно. Тот говорил то, как в трубу, монотонно и гулко, то пищал женским фальцетом, то изображал баритон, но всё продолжало выглядеть неестественно.