— Это трудно, ведь я буду говорить с родной сестрой.
— Так она ваша сестра?
— Ах, Нинон, я уже не понимаю, что говорю, — прошептала Анжелика. — Это испытание выше моих сил.
— Анжелика, нет испытания, которое бы вы не сумели выдержать с честью, — смеясь, возразила Нинон. — Чем больше я вас узнаю, тем больше убеждаюсь, что вы способны вынести все… даже это. Смотрите, вот и мадам Фалло. Укройтесь здесь, в углу, пока вновь не обретете присущее вам хладнокровие.
Она поспешила навстречу вошедшим гостям.
Анжелика присела на обитый бархатом диванчик. Словно во сне, она узнавала резкий голос сестры, которая обменивалась приветствиями с присутствующими. Именно этот голос кричал ей когда-то: «Убирайся вон! Убирайся вон!»
Анжелика постаралась успокоиться, как ее учила Нинон, и заставить себя забыть этот крик.
Через мгновение она уже нашла в себе силы поднять голову и оглядеть гостиную. Посреди комнаты стояла Ортанс, в великолепном пурпурном платье из тафты. С момента их последней встречи сестра еще больше похудела, если только такое вообще было возможно. Зато теперь Ортанс была умело накрашена и красиво причесана. В ответ на ее резкий голос, должно быть отпускавший остроты, то и дело слышались взрывы смеха. Она выглядела женщиной, живущей в достатке.
Нинон взяла свою гостью за руку и подвела к тому месту, где укрылась Анжелика.
— Дорогая Ортанс, вы давно мечтали познакомиться с госпожой Моренс. Я приготовила вам сюрприз. Вот она.
Анжелика уже не могла сбежать. Она увидела прямо перед собой лицо Ортанс, на котором застыла гримаса приторной доброжелательности. И в этот момент Анжелика ощутила небывалое спокойствие.
— Здравствуй, Ортанс, — сказала она.
Нинон несколько секунд наблюдала за обеими, а потом исчезла.
Мадам Фалло де Сансе подскочила на месте. Ее глаза расширились от неожиданности, а лицо под слоем пудры пожелтело.
— Анжелика! — пробормотала она.
— Да, это я. Присядь же, дорогая Ортанс… Что ты так удивилась? Рассчитывала, что я умерла?
— Да! — со злобой выкрикнула пришедшая в себя Ортанс.
Она, как оружие, сжала в кулаке свой веер. Ее брови сошлись на переносице, рот искривился. Теперь Ортанс выглядела такой, какой ее помнила Анжелика.
«Какая же она некрасивая! Просто уродина!» — подумала Анжелика и почувствовала забытую детскую радость.
— И позволь заверить тебя, — едко продолжала Ортанс, — по мнению всей семьи, умереть — это лучшее, что ты могла сделать.
— Я не разделяю мнения нашей семьи по этому поводу.
— Очень жаль. Но что теперь о нас подумают в обществе? Только-только улеглись страсти после того ужасного процесса. Мы наконец-то сумели заставить всех забыть, что ты из нашей семьи, а ты опять появляешься, чтобы нам вредить!