— Кедавра!
Вопль рассек свод; пентаграмма взорвалась холодными лезвиями света. Падая на колени, Драко успел увидеть, как его возлюбленный с торжествующей улыбкой на губах оседает на пол.
И рванулся к нему.
А потом его сердце разорвалось.
* * *
Старый, очень старый волшебник, он неоднократно наблюдал, как со смертью кого-то значимого рушится и то, что он сотворил. Иногда буквально. Он ждал, что своды обрушатся, погребая его под тяжелым камнем — теперь уже навсегда; он даже успел пожалеть, потому что когда он вернулся, ему так захотелось жить…
Но потолок выстоял, только бороду, и без того седую, припорошило серой пылью.
Он приподнялся, разом осознав, что он по-прежнему стар, да еще и все тело затекло просто невозможным образом. Кто-то шевелился — он увидел боковым зрением и повернул хрустнувшую шею, чтобы посмотреть.
Это была девушка в белом платье, красивая юная девушка с волосами невероятного платинового оттенка, который мог быть только у человека, в чьих жилах текла кровь Малфоев. И хотя в последний раз, когда Дамблдор ее видел, ей не было и дня от роду, он ее узнал.
— Сольвейг… — тихо позвал он. И удивился — откуда он знает ее имя? Она повернулась к нему — ошеломленное бледное лицо человека, который только что проснулся и чей сон был кошмарен, а реальность оказалась еще хуже.
— Что же это… — пробормотала она. — Я же просто… я хотела помочь… я хотела, чтобы папа… чтобы он знал, что от меня есть польза… и чтобы профессор…
Губы ее задрожали, взгляд медленно пополз в сторону. Дамблдор взглянул туда же — и услышал, как шепот оборвался безутешным плачем.
Он понял, что за вспышка привлекла его внимание — это была огненно-красная, невыносимо яркая птица. Феникс.
— Фоукс… — прошептал старый волшебник, но теперь это уже был не зов — узнавание.
Феникс сидел на руке раскинувшегося на полу черноволосого мужчины и ронял слезы на лицо другого, с гривой светлых волос, что лежал рядом.
Дамблдор попытался встать со своего ложа. Он спешил, хотя и знал, что спешить больше некуда. Слезы феникса могут снять усталость и боль, и залечить любую рану, но даже им не дано воскрешать мертвых.