То есть, она думала, что это игра, когда ей было пять лет. Потом — лет в девять — Рон и Джинни доходчиво объяснили Сольвейг, что это, собственно, такое, и зачем оно надо (близнецы Уизли были старше Сольвейг на год и, несмотря на папу — Министра Магии, — не отличались вообще никакими манерами). Тогда, анализируя свои воспоминания — у Сольвейг была отличная память, она запоминала порой такое, что, казалось, никак не должно было умещаться в голове у ребенка, — она поняла, что да, временами это была игра. Щенячья возня на полу или на диване, и если Сольвейг вдруг напрыгивала на Гарри и Драко, ее подхватывали, утягивали в водоворот рук и ног, смеха и воплей; начиналась щекотка и шутливая потасовка.
Но иногда…
Став чуть старше, она научилась понимать, когда можно встревать, а когда — нет. Другое дыхание, другие взгляды… Но в пять лет она еще не понимала разницы, и поэтому, когда она однажды попыталась поиграть, а Драко вдруг повернулся к ней — на его скулах горели красные пятна, а глаза были темными и страшными — и тихо прошипел:
— Пошла вон! — а она, испугавшись, посмотрела на Гарри, который всегда защищал ее, если Драко был не в духе, и увидела, что он лежит на полу, чуть повернув голову и тяжело дыша, и даже не смотрит на нее, и ей оставалось только пулей вылететь вон из гостиной — поэтому она, рыдая, бежала по темнеющему саду, пока не налетела на что-то темное, мягкое, пахнущее сушеными травами.
— Здравствуйте, мисс Сольвейг, — произнесло препятствие мягким шелестящим голосом. — Рад вас видеть.
Она подняла голову, увидела высоко над собой смутно белеющее во мраке лицо и сообразила, что это, наверное, тот самый господин, что приехал к ним сегодня днем. Она так испугалась его, когда увидела, что даже не запомнила имени, которым его назвал Драко. Но сейчас ей было решительно все равно.
— Что вас так расстроило? — спросил господин, присаживаясь на корточки перед Сольвейг и все равно оставаясь выше ростом.
— Они меня выгнали! — она притопнула ножкой. — Они там играют вдвоем, а меня выгнали. Они меня не лю-у-убят! — и она вновь разревелась.
Сквозь пелену горя она почувствовала, как господин взял ее за руку.
— Давайте погуляем, мисс Сольвейг.
Так, держась за руки, они дошли до освещенной беседки с качелями. Господин усадил Сольвейг на качели и стал неторопливо раскачивать. Постепенно она успокоилась. Тогда он заговорил:
— Это не совсем игра, мисс Сольвейг. Так бывает, когда два человека очень сильно любят друг друга. Им иногда хочется остаться только вдвоем, и чтобы никто не мешал…