Нора кивнула с бьющимся сердцем. В этом чулане умерла Салли.
— Я там родился. После того, как моя мать провела в темноте шесть месяцев, прикованная цепями к стене. Она не хотела меня, она твердо на это решилась. Как только ей освобождали хотя бы одну руку, она пыталась убить себя и меня. Когда я родился, меня сразу же забрали у нее. На следующий день она утопилась. Она была принцессой племени ашанти. И ты думаешь, что я не справлюсь с какой-то белой куклой?
Нора посмотрела на Аквази, и ее ярость уступила место сочувствию. Сочувствию к несгибаемой принцессе из племени ашанти, а еще больше — к ребенку, гордившемуся своей матерью, которая ничего больше не хотела так, как убить его. Нора глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться.
— У моего ребенка ее кровь, — продолжил Аквази, — кровь вождей. Он будет великим воином, и духи его благословят.
«Значит, ты научишь его читать и писать, — горько подумала Нора. — И заставишь наивных африканцев верить в то, что это дар богов».
— А люди с удовольствием будут называть его ублюдком или метисом, — перебила она своего мучителя. — А еще скорее — грязным ублюдком. И каждый будет называть его так, и черные и белые. На земле нет места для таких детей, как этот ребенок. Почему ты не дашь ему умереть, просто умереть, Аквази? Почему ты не отпустишь меня и не возьмешь себе в жены черную женщину?
Аквази злобно уставился на нее.
— Чтобы ты вернулась назад к Дугу Фортнэму? Ты принадлежишь мне, Нора, и ребенок тоже принадлежит мне. Если он кому-то и принесет позор, так только тебе!
Нора тяжело вздохнула.
— Его позор будет написан у него на лице: для одних он будет слишком черным, для других — слишком белым. Но, по крайней мере, здесь этот ребенок не будет рабом, Аквази, — сказала она. — На этом настоит Нэнни. Тебе придется взять меня в жены, и ребенок будет принадлежать мне точно так же, как и тебе. Я надеюсь, ты по этому поводу будешь счастлив, так же счастлив, как и ты, Маану. А теперь отпусти меня, Аквази. Я пойду в купальню и помоюсь. А если там еще кто-то есть, я скажу им, что женщина Аквази носит в себе его ребенка. И с этого момента никто не будет называть меня рабыней.
Аквази неуверенно смотрел то на Нору, то на Маану. Он явно колебался, отпустить Нору или нет.
— А что будет, если она убьет себя? — спросил он Маану с каким-то детским выражением лица.
Нора обернулась к нему прежде, чем та успела что-либо ответить.
— Я не убью себя, Аквази, можешь не беспокоиться. Я не принцесса, но я и не трусиха. Какая-то Нора Рид не уйдет просто так, как твоя красавица мать, Аквази. Если уж меня заставляют принести ребенка в этот враждебный мир, то я помогу ему в борьбе с этим миром. И если надо, то я возьму нож и пробью дорогу для своего ребенка! И мне будет все равно, кто встанет у меня на пути! А теперь отпусти меня. Мне жарко, и меня тошнит. Так часто бывает с беременными, если их бьют в живот. Если тебе повезло, Аквази, то только что ты убил своего ребенка.