— Значит, так оно и есть, — бросила она в ответ. — А теперь, прошу вас, отдайте ее мне. Я должна вернуть ее леди Дэнбери.
— Это принадлежит моей… леди Дэнбери? — недоверчиво спросил он.
— Да! Отдайте ее мне.
Джеймс покачал головой, посмотрел на книгу, а затем снова перевел взгляд на Элизабет.
— Но зачем ей понадобилась подобная книга?
— Не знаю! — чуть не плача, выкрикнула она. — Книга старая. Может, она купила ее еще до того, как вышла замуж за лорда Дэнбери. Пожалуйста, позвольте мне вернуть ее на полку, пока она завтракает.
— Одну минуту. — Он перевернул страницу и прочитал:
Улыбайтесь, не разжимая губ. Улыбка со сжатыми губами беспредельно таинственна и отвечает вашей задаче поразить воображение маркиза.
— Так вот почему они это делают, — пробормотал он, покосившись на Элизабет. — Эдикт номер двенадцать многое объясняет.
— Отдайте книгу! — потребовала она, протянув руку.
— На тот случай, если вам интересно, — сказал Джеймс, широко поведя рукой, — лично я предпочитаю женщин, которые умеют улыбаться. А так, — он растянул губы, изображая улыбку со сжатыми губами, — крайне непривлекательно.
— Вряд ли миссис Ситон имела в виду вашу гримасу. — Элизабет передразнила его застывшее лицо с вытянутыми в ниточку губами. — Думаю, это полагается делать так. — На сей раз она изогнула губы в изящной полуулыбке, от которой его охватила дрожь.
— Пожалуй, — произнес он, кашлянув, — так намного эффектнее.
— В голове не умещается, что я обсуждаю это с вами, — сказала она скорее себе, чем ему. — Почему бы нам просто не положить книгу на место?
— У нас не меньше десяти минут, прежде чем леди Дэнбери закончит завтрак. Не волнуйтесь. — Он снова обратился к красной книжке. — Я нахожу это все более увлекательным.
— А я нет! — бросила она.
Джеймс взглянул на Элизабет. Она стояла прямая как доска, сжав руки в кулаки. На щеках горели два красных пятна.
— Похоже, вы сердитесь, — заметил он.
— Ваша проницательность поражает
— Но я пытался вас рассмешить. Я и представить себе не мог, что вы обидитесь.
Ее взгляд стал жестче.
— Так, по-вашему, я смеюсь?
— Элизабет, — сказал он примиряюще, — мы же просто развлекаемся. Не может быть, чтобы вы серьезно относились к этой чепухе.
Она не ответила. Молчание тяжело повисло в воздухе, и Джеймс заметил искорку боли в сапфировых глазах девушки. Уголки ее губ дрогнули, затем плотно сжались, и она отвела взгляд.
— Господи! — выдохнул он, ощутив крошечные уколы вины, вонзившиеся в солнечное сплетение. — Простите меня.
Элизабет вздернула подбородок, но он видел, как ее лицо дрогнуло от сдерживаемых эмоций, когда она сказала: