Ольга довольно кивнула. Поднявшись на крыльцо, она остановилась, прежде чем войти в дом, и вдруг внутри что–то шевельнулось — не то предчувствие, не то просто страх.
Ночь наступала какая–то темная, недобрая…
***
Выход за пределы Солнечной системы и война с колониями показали нам, насколько сильна и одновременно слаба наша техника. Нельзя умалчивать тот факт,
что мы стали заложниками чрезвычайной мощи собственных космических кораблей. Они оказались очень грубым, слишком эффективным орудием уничтожения.
События на Дабоге, который превратился в мертвый кусок радиоактивного льда, послужили впечатляющим уроком.
Стирать миры — разве в этом виделась задача покорения колоний? Что толку от господства в космическом пространстве, если мы не в состоянии захватить самое ценное — жизненное пространство очеловеченных планет? Мы инициировали Вторую волну Экспансии не затем, чтобы уничтожать, а с целью покорять. В этом виделся смысл войны с колониями — эволюционной войны за обладание столь необходимым жизненным пространством.
На Дабоге все получилось с точностью до наоборот… Но отчаянное, варварское сопротивление этой колонии дало нам в руки мощнейшее оружие для продвижения вперед. Болезненное поражение наших десантных подразделений на поверхности Дабога обернулось технической победой — мы получили наглядный пример, урок и теперь знаем наземный аналог нашим космическим крейсерам. Шагающие агротехнические машины Дабога, должным образом модифицированные, доведенные до ума земными сервоинженерами, — вот тот клинок, который будет отковываться на иных мирах, пока не обретет прочности стали, способной хирургическим путем вырезать злокачественные опухоли сопротивления. И тогда десятки новых планет откроются наконец для граждан Альянса.
Как бы ни были жестоки отдельные эпизоды этого противостояния, оно неизбежно. Мы не можем ждать — ибо погибнем. Маховик войны раскручен, и
никто уже не сможет остановить движение человеческих масс, великого переселения народов, какого еще не знала история цивилизации…
(Джон Уинстон Хаммер, опубликованные дневники)
***
В президентском дворце, расположившемся посреди центрального городского парка столицы Кассии — Александрийска, этот вечер тоже выдался нервным и хлопотным.
По широким мраморным ступеням парадного входа то и дело сновали посыльные, парковочная площадка оказалась полна машин, — люди, которые прибывали и прибывали по нескольку человек и поодиночке, все носили форму, и в их взглядах не было в этот вечер обычного спокойствия.
Николай Андреевич Полвин приехал около девяти вечера. Войдя в зал, он чуть задержался у порога, разыскивая глазами кого–нибудь из адъютантов и при этом машинально похлопывая стиснутыми в правой руке белоснежными перчатками по ладони левой. Как и все остальные, он находился в полном недоумении. К тому же Николай Андреевич оказался крайне расстроен нежданным вызовом в столицу — завтра у дочери наступал день ее рождения, а он вынужден быть тут, как назло…